Панкрат. Возвращение в небо

Воронин Андрей

– Поживем еще, Панкрат, – пробормотал он, сделав попытку подняться. И тут же «тара», в которой он находился, резко, под углом, «поехала» куда-то вниз.

«Спешка нужна только при ловле блох!» – вспомнил Суворин любимую фразу всех ЖЭСовских сантехников. И пока «гроб» тащил его вниз, вперед ногами, он просто уперся в его стенки руками и оставался неподвижным. Пот заливал лицо, сердце бешено колотилось. Теперь ему стало все ясно. Он находился в ящике, сброшенном в колодец и застрявшем где-то по пути ко дну. И, судя по сладковато-железистому запаху, в колодце была вода, измерять глубину которой у него не было никакого желания. Но не успел он подумать о том, что необходимо срочно выбираться наверх,

как ящик наполнился водой и мягко ударился о дно.

– Приехали, – промокший Панкрат, с трудом передвигая одеревеневшие ноги, выбрался из ящика и осмотрелся.

Воды в колодце было ему по колено. Колодец представлял собой бетонную круглую шахту, ближайший изъян на стенах которой был метрах в четырех от него. Это было спасение. Он поставил ящик боком. Запрыгнул на него. Чувствуя его неустойчивость, побалансировал несколько секунд, сгибая и разгибая ноги в коленях, и подпрыгнул.

– Есть! – пальцы его правой руки глубоко вошли в выбоину в стене. В сорока сантиметрах над ней была еще одна. А вот следующая – в полутора метрах, не ближе. Перенеся практически весь вес своего тела на пальцы правой руки, Суворин подтянулся. И, вставив ногу в следующую выбоину, дотянулся до той, что была в полутора метрах. Теперь от пальцев его руки, вцепившихся в последнюю выбоину, до поверхности оставалось расстояние с его рост. Каким образом он преодолел его, Панкрат так и не понял. Настолько огромен был выброс адреналина и настолько сильным было желание выбраться. Это был незаготовленный эквилибристический трюк, который Панкрат пообещал себе воспроизвести и запатентовать.

Протянув вперед руки, он оперся ладонями о землю и, с трудом передвигаясь, вытянул на землю свое измученное тело. Минуты полторы лежал не двигаясь, вытянув ноги и жадно разглядывая небо. Потом приподнял голову и посмотрел по сторонам. Заброшенный колодец, из которого он только что выбрался, находился на краю огромного пустыря, заросшего гигантскими лопухами и еще какой-то сорной травой. По краям его стояли многолетние дубы и вязы. А в центре – одноэтажное, покрытое когда-то белой, а теперь серой штукатуркой здание, похожее на склад. Чуть левее от него лежала заросшая травой и насквозь проржавевшая кабина трактора. Справа сквозь ряд деревьев проглядывало маленькое ухоженное кладбище, расположившееся на холме, за которым начиналось болото. От всего этого веяло невероятной тоской. Но Суворина это не касалось. Мало ли в России таких мест! Главное, что он свободен и ощущал это каждой клеткой своего тела. А еще он ощущал, что его прошлое, настоящее и будущее в этот миг сошлись в одной точке. И эта точка так быстро разрасталась, что через пару минут превратилась в мощный безудержный поток. Это был гнев и неукротимое желание разобраться с обидчиками.

Суворин вскочил и бросился в сторону рощи. Там, за ней, была стройка, где вот уже три месяца он жил и трудился вместе с двумя старшекурсниками. Панкрат бежал, и сердце его билось в такт мыслям.

«Нет! Мальчишки не могли так поступить с ним. Нет! Не могли! Иначе он ничего в этой жизни так и не понял. Тогда кто? Кто мог узнать о медальоне за этот короткий период? – Ноги автоматически несли его вперед.

– Кто следил за нами? Кто? – подумал он вслух и вдруг, вспомнив гладко причесанного брюнета с сигарой, почувствовал страх. Страх за студентов. И бегущая впереди его тень, напоминающая маленького уродца, вздрогнула и остановилась.

Панкрат замер возле мрачного кирпичного здания с двускатной крышей, того самого, которое он разглядывал, лежа в траве. Когда-то покрашенное в белый цвет, а теперь невероятно грязное, оно смотрело на него разбитыми стеклами окон и дышало мерзким запахом человеческих испражнений. И тут Суворин вспомнил запах, исходившей из той ямы, в которой он нашел медальон. Глаза его потемнели, и капли пота прочертили несколько тонких дорожек на грязном лице.

Отгоняя жуткое предчувствие, он сделал несколько широких шагов прочь от этого сооружения. Потом остановился и, резко развернувшись, походкой зомбированного человека вернулся к дому. На минуту замер, напряженно глядя на торчавший в оконной раме кусок стекла. На нем сиял золотистый луч августовского солнца, которое дарило свое тепло и свет всем и вся без разбора. Он почему-то снова вспомнил мужчину с вонючей сигарой. С силой толкнув дверь, он все-таки вошел внутрь.

Это было заброшенное складское помещение со сложенными в углах пустыми ящиками и пирамидами старых бухгалтерских книг, обшарпанным деревянным столом, присевшим на одну из сломанных ножек, и еще каким-то мелким хламом, валявшимся под ногами. Но всего этого Панкрат не видел. Оцепенев, он стоял на пороге, глядя перед собой широко раскрытыми невидящими глазами.

Оба студента лежали на полу. Один, склонив голову набок и закрыв глаза. Другой – устремив застывший взгляд в потолок. Рядом валялись раздавленные чьей-то ногой очки. Под головами одного и второго расплывались темные кровавые круги.

Суворин поднял руки и, не разжимая кулаки, вытер медленно ползущие по щекам слезы.

– Ироды, – выдавил он, не разжимая зубов.

Его губы продолжали медленно двигаться, но больше он не издавал ни звука.

Резко развернувшись, он вышел из дома и бросился в сторону рощи. Это там, за ней, сидя возле подсобки, Панкрат сегодня утром завтракал с этими ребятами и мечтал вместе с ними о том, какой необычной, в русско-византийском стиле, будет вновь отстроенная церковь. А потом он поехал в районный центр, чтобы по возвращении получить по затылку чем-то тяжелым.

– Жаль, что в России не линчуют, – бормотал он, не чувствуя под собой ног, не ощущая своего тела. Холодный пот струился по его лицу.

Расстояние между этим вонючим складом, который стал могилой для студентов, и церковью, которую они так и не построили, – вот что сейчас волновало Суворина. Он боялся не найти тех, кто убил мальчишек.

Добежав до последнего ряда деревьев рощи, он остановился, чтобы осмотреться. На строительной площадке никого не было. И ему вдруг стало безразлично, что будет дальше. Мальчишек ведь не воскресишь. Глядя себе под ноги, Панкрат медленно пересек поляну, ведущую к строительной площадке. Потом поднял голову, осмотрелся еще раз. И, не увидев никого, спокойно прошел в подсобку. Все здесь было перевернуто и носило следы то ли упорных поисков, то ли борьбы.

Суворин зашатался, чувствуя, что ноги больше не держат его. Он рухнул на пол и затрясся в жутком немом плаче. И вдруг замер. Белое искаженное лицо его с запекшимися губами застыло в сумраке комнаты.

– Zum Henker diese Russen! (К черту этих русских!) – услышал он незнакомый хриплый мужской голос говорящего по-немецки.

– Ce qu‘ils font! Ce qu‘ils font! (Что делают! Что делают!) – поддержали его на французском приятным баритоном.

И в том и в другом голосе сквозило негодование. На минуту мужчины замолчали. Затем тот, что говорил хриплым голосом, произнес более мягко по-французски:

– Ma foi! La pauvre fille! Elle est diablement laide. (Ей-богу! Бедняга! Дьявольски дурна).

Наступила тишина. Было ясно, что француз и немец разглядывали медальон.

– Ну и доставила же она нам хлопот, эта дьяволица. Зато какой куш! – присоединился к разговаривающим на чисто русском кто-то третий.

– Taisez vous! (Тихо!) – в голосе баритона послышалась настороженность, и на пару минут наступила полная тишина.

Панкрат замер, стараясь не дышать. И снова заговорил баритон: