Панночка помэрла
Шрифт:
Ручей было уже слышно, а сразу за зелёным кустом крыжовника у тоненькой струйки воды сидел человек. Она не оборачивалась, лицо её он тоже не видел, всё закрывали чёрные, грубы локоны, которые спадали до самых плеч и каскадом сходили дальше. Алекс подходил всё ближе, но казалось она специально не обращает внимание. Проходя мимо куста, он сорвал пару плодов крыжовника. Навеянным красотой той девушки, он уже не так опасался этих "дриад". Он присел на упавшее дерево, половина корней словно создавала новую крону, однако дерево продолжало бороться, листья продолжали цвести.
– Мои подруги не очень любят гостей - не оборачиваясь сказала она.
– Я заметил.
Её одежда была другой, обычной,
– Давно к нам не заходил общительный гость, все прохожие обычно просто рычали.
– Сейчас рычит весь мир, кто от боли, а кто он нового капитана в голове, а остальные молчат, все попрятались куда влезли, утрамбовались, укрепились.
– Алекс закинул в рот пару ягод крыжовника - А вы нет. Вы делайте совсем другое, вы стоите на открытой местности и принимаете бой, что ж, похвально, но опрометчиво. Мне уже рассказали о... специфики, твоих подруг, и тебя. И действительно сложно представить, что вы будете делать в этом мире, общество отвергнет вас, и это хорошо, что вы сидите тут, и не взирая на это отчищаете мир. Но у меня назрел вопрос, может вы мстите заодно и миру, которому вы не нужны?
– Я поняла твой вопрос, и отвечу на него, но сперва ты ответь на мой. С чего ты вообще решил, что нам нужен твой мир?
– Алекс молчал - Мы не покидали этот лес, никогда, нас не отвергал внешний мир, и нам он не нужен.
– А как же мой вопрос - не выдержал он долгого молчания.
Девушка, поднялась, повернулась к нему лицом. По её рукам всё ещё стекала вода, которую она тут же отряхнула.
– Хоть ты и не ответил на мой - сказала она - я отвечу на твой. Нет, мы трогаем людей.
Её шею украшало полоска чёрной ткани.
– Трупы находим мы - беспристрастно сказала она - и мы же, сообщаем о них. Я бы не советовала тебе покидать этот лес, не скажу почему, просто совет.
– Ладно, не говори, но выбраться я всё ещё хочу.
– В этом я мало могу тебе помочь, всё на что я способна это сказать: у пещер земной трещины мы не нашли ни одного трупа, это единственный выход из леса где их не было, а за пещерой уж точно выход от сюда.
Она нагнулась и прошептал ему что-то на ухо, выпрямилась и нормальным тоном добавила:
– Прощай, странник.
Алекс закинул последнюю ягоду крыжовника, он ждёт уже минут пять и всё никого. Он стоял на том месте где они разделились, и пока отбивался от комара не заметил, как к нему подошли.
– Там её нет.
– сказал военный и Алекс ответил кивком - ты говорил с ней, и что она сказала?
– У той расщелины, у которой ты меня спас, есть пещеры?
– Да, но я о них ничего не знаю, она сказала, что это выход?
– Мне кажется это единственный выход, по крайней мере других у нас нет.
– Значит узнаем у профессора всё что можно.
– Узнает, значит ты всё-таки со мной?
– он не ответил - в любом случае не спеши, я хочу тут задержаться, уж больно интересное это место.
– Что же ты хочешь узнать?
– Для начала о том, как вы сюда попали.
– Тогда тебе не ко мне. Я был в коме, как пояснил Жора, меня задело чем-то тяжёлым с горящего дома, это всё что он мне сказал. Жора не очень любит с нами говорить, хрен знает почему, да и к тому же он и не мог ничего про меня знать, мы из разных полков.
– Ладно, профессор сказал, что ваши оставили троих...
– Где третий? Он ушёл почти сразу как нас оставили. Помнишь я говорил, что точно кто-то выбрался, это был он, и он дал об этом знать. Прислал лису с запиской. Я так слышал, сам ещё был в долгом сне. И я даже не знаю, как он её поймал, но может это для него в порядке вещей, он тоже из полка Жоры.
– А что было в записке?
–
– Врачебной тайной?
– Ах да, Ригиц, тот третий солдат, у него поехали нервы, и его решили оставить под присмотром психотерапевта, уж не знаю насколько серозный у него случай, но это всё что я слышал.
Молчание длилось всю дорогу, им обоим было о чём поразмыслить. В зелёной стене леса стали просвечиваться бетонные оттенки. Солнце поблёскивало на полуразбитых окнах и тут же скрывалось за облаками что непрерывно плыли по небу.
– Я могу осмотреться?
– остановился Алекс.
– Наверное можешь, но где именно?
– остановился Груф.
– Во всех зданиях, и, если можно расскажи о них.
– Это большое - указал он всей рукой на трёхэтажное - и есть вся больница. Вся Психбольница. Там только палаты, кладовки, и столовая, в подвале котельная, её давно затопило. В этом ты был, это жилой корпус, для персонала. В третьем мало чего осталось, Профессор там разжигал костры, в подвале генератор, он давно сгорел, заржавел, да и топить его нечем.
Они подошли ко входу больницы, прямо по центру, внутри дворика, который окружали эти здания. Когда-то между этими зданиями явно были тропинки, но сейчас всё что осталось, это редкие пятна бетона, поросшие вокруг травой. Двойные двери были раскрыты и подпёрты камнем что вызвало у Алекса вопросы.
– Почему дверь открыта?
– В твоих краях так не принято да? Это здание пустое, раньше, когда припасов было больше они хранились тут, в самых нормальных комнатах, ты поймёшь, когда увидишь. Теперь же тут всё настолько убого, что даже заходить не хочется. Вот и профессор приказал открыть все двери и камеры, иногда животные заползали сюда через окна, а выбраться не могли, там и подыхали. Я пока схожу отолью, можешь осмотреться, тут всё равно ничего нет.
В словах военного была правда, ничего ценного для этого мира тут не осталось. Коридор с исхудавшими, от недостатка человеческого внимания стенами, тянулся во всё здание, а по бокам были палаты, палаты, палаты-камеры. Идти по этому полу оказалось труднее чем выглядело. Остатки плитки на полу утонули в листах бумаги и грязи, что сделало пол невероятно скользким. Алекс увидел, что пол из плитки только по тому что местные дожди проделали в слое грязи своё русло, которое сейчас пустовало в связи с недельной засухой что так докучала Алексу и даже грозила обезвоживанием, пару дней назад. Помимо нескончаемого числа палат, от вида которых хотелось побыстрее сбежать, он прошёл пару сестринских в которых не было ничего кроме поросших ржавчиной шкафчиков, и поросших травинками подоконников. Он заглядывал в каждую комнату, хотел найти там хоть что-то, но большинство комнат были ужасающие на вид палаты. Эти комнаты были вполне обычными, не было никаких мягких стен, была мебель, даже окна, хоть и за решёткой. Но от этого палаты становились ещё страшнее, это обычные комнаты в которых жили люди, в которых могли жить обычные люди. Те, кто придёт сюда через лет, двадцать-тридцать, когда от сюда окончательно исчезнут следы человека, это будет простое здание, которое на вид вполне могло быть, да хоть детским приютом, хоть простой больницей, и решётки бы не так смущали, лес же. Алекс чувствовал тот страх, тот ужас что нагоняли ему эти камеры, и возникла мысль. Если бы он не подозревал что это за место, то чувствовал бы то отвращение глядя на грязные палаты? Чувствовал бы безумие коим здесь пропах матрас, и кусочки краски, штукатурки, и пыль что нависала в этой комнате и никак ни хотела упасть, словно безумие материально, имеет вес и плотность, удерживает всё нависающим хаотичным роем.