Паноптикум Города Пражского
Шрифт:
– Разумеется, - сказал начальник отдела.
– Она ведь просто ребенок.
– Странная женщина, - рассказывал пану советнику лечащий врач.
– Я не раз бывал в палате, когда она приходила. Этот человек, боится он ее, что ли, глядит на нее с такой преданностью, что стыдно становится за весь мужской род. А она говорит ему "вы" и "друг мой"!
Зато, говорят, она женщина интересная, - заметил вскользь пан советник.
Доктор внимательно посмотрел на него.
– Это верно, - сказал он мечтательно.
–
– Нет, не сообщили, и я не считаю это столь важным. Разве что если б вы захотели научить ее лучшему обращению с мужем! Пан советник приподнял шляпу и ушел. Придя в управление, он вызвал пана Бружека:
– Итак, во-первых, я выяснил, что пан начальник отдела под каблуком у своей жены.
– Не он один, - сказал рассудительный пан Бружек.
Пан советник молча вздохнул.
– Далее: ваша теория о секретарше, по-моему, отпадает. Зато за нашей дамочкой уже начал ухаживать и лечащий врач. И наконец, известно ли вам, что она богата? Получила наследство от своего дяди в награду за послушание. Чтобы не огорчать любимого дядюшку, она вышла замуж только после его смерти.
– Я же говорю, что это очень запутанная и романтическая история, - сказал пан Бружек.
– Начну-ка я все сначала, на этот раз - с привратницы.
– Если верить секретарше, пан начальник отдела не был счастлив со своей молодой и привлекательной супругой. А вот что думает об этом такой знаток человеческих судеб, как привратница?
К изумлению пана Бружека, в результате беседы выяснилось, что все обстоит совсем иначе. Напротив, эта хрупкая дама несчастлива со своим ворчливым, суровым мужем.
– Пан инспектор, эта женщина застуживает совсем другой судьбы. Она создана для любви, а тут, какая тут любовь?
– Какая же ей еще нужна, раз она замужем?
– спросил озадаченный пан Бружек.
– Замужем!
– Пани привратница презрительно фыркнула.
– Граф Безансон всегда говорил, что любовь и супружество - это не одно и то же!
– Кто такой?
– навострил уши детектив.
– Любовник графини Казальс. Вы ведь знаете эту книжку, у которой все время выходят новые выпуски?
– Не знаю... Но это неважно. А может, и у этой молодой женушки тоже есть любовь, которую она скрывает от своего злого мужа?
– Еще бы ей не иметь, - торжествующе воскликнула пани привратница.
– И она вполне ее заслуживает, потому что это дама изысканная. Вы только взгляните на эту жакетку, она подарила ее мне!
Так пан Бружек узнал о существовании молодого конторщика. Улучив время, он отправился на почтамт, к окошку "Продажа знаков почтовой оплаты", чтобы взглянуть на него. По внешнему виду судить, конечно, трудно, но когда пан Бружек стал наводить справки на его работе, то услышал о молодом человеке самые благоприятные отзывы.
Итак, можно ли рисовать треугольник: супруг, молодая жена, конторщик почтового учреждения? И если мы его нарисуем, можно ли предположить, что этот молодой человек скоблит свинец и тайком подсыпает его в кофе пану начальнику отдела? И можно ли то же самое предполагать о молодой даме? И даже если это так - можно ли предположить, что пан начальник отдела месяцами, а то и годами пил этот кофе с аппетитом и без малейших подозрений?
В любом расследовании рано или поздно наступает момент, когда оно застревает на мертвой точке. Пан Бружек чувствовал, что сейчас на этой мертвой точке застрял он сам.
В криминалистической лаборатории ему объяснили, что для отравления свинцом удобнее всего использовать уксуснокислый свинец, то есть известные всем свинцовые белила, которые можно купить в любой москательной лавке. А что, если у них стены выбелены этой ядовитой гадостью?
Пан Бружек зашел к пану советнику, попросил у него двух человек и послал их в квартиру начальника отдела, снабдив указаниями: не скрывать, что они из полиции, взять пробы краски на стенах, пробы лаков... и заодно, пользуясь случаем, осмотреться в квартире.
Дамочка приняла их в лиловом халате, курила сигареты в длинном мундштуке, и в ее круглых глазищах отражалось беспомощное изумление. Она долго не могла понять, что им, собственно, нужно.
– Стенки? Конечно, пожалуйста, только не очень их царапайте. Вы думаете, из-за этих стен у моего мужа больное сердце?
Но потом вроде бы что-то сообразила и добавила:
– А вы знаете, ведь это вполне возможно! Я тоже иногда чувствую такую подавленность, такую тяжесть на душе... Ах, господа, если б вы могли взять пробу моей души!
Господа глядели на нее в некоторой растерянности, но затем принялись за дело. Они соскребли немного белой краски в прихожей, потом перешли на кухню и в комнаты, дамочка не покидала их. Когда они вошли в столовую, она открыла буфет и налила две рюмки ликера.
– Угощайтесь, вы, я думаю, устали.
– Ну, - заикаясь, сказал один из полицейских, - мы ведь на службе... нам это запрещено.
Она звонко рассмеялась:
– Все запретное прекрасно!
Тут один из них, более находчивый, заявил, что еще не был в ванной комнате, которую тоже нужно обследовать.
Второй, оставшись с барыней наедине, мысленно повторял все, что ему было известно об отравлении свинцом. Прежде всего, это медленный яд. Значит, если ему и придется выпить рюмку, на месте он не умрет. Но это почему-то мало утешало его. Он потягивал шоколадный ликер, делая вид, что ему очень нравится.
Когда вернулся тот, который дезертировал в ванную, он ядовито напомнил ему:
– Ну, пей давай, не будем задерживать милостивую пани. Милостивая пани налила им еще по одной и только после