Пансионат (не)благородных девиц. Только моя
Шрифт:
– Может, я поужинаю позже? – в голосе Кэрри проскользнуло едва заметное раздражение, которое она попыталась скрыть за улыбкой.
– Ты очень красивая сегодня, – ровно ответил он, поворачиваясь к ней. Его собранные в тугой пучок на затылке волосы отразили свет ламп, по вискам скользнули иссиня-чёрные волны. Сакумо осторожно коснулся цветов, задев кончиками пальцев шею. – Тебе идёт эта одежда.
– Спасибо. – Кэрри невольно вздохнула – теперь поговорить о смене гардероба не удастся. По крайней мере не сейчас. – У нас есть планы на завтра?
– Планы? – Уголок его рта приподнялся. – Есть. Я покажу
– А ты? – тихо, чтобы не услышали слуги, продолжавшие накрывать на стол, спросила Кэрри. – Чего ждёшь от меня ты?
– Не многого, – теперь поднялся и второй уголок, тонкие губы сложились в улыбку, а пальцы прочертили трепетную линию к подбородку. Сейчас Сакумо смотрел на неё без страсти, спокойно, задумчиво. Взгляд неспешно скользил по лицу, изучая, будто видит впервые. Наконец рука опустилась, он отступил и кивнул на стол. Подал пример, первым усаживаясь на плоскую подушку прямо на колени.
– Стульев не будет? – вырвалось у Кэрри. Сакумо усмехнулся и качнул головой. «Отлично. Попробуй просиди в этом адовом кимоно весь вечер ещё и на коленях! Вот где настоящая пытка и наказание!» Кэрри подавила новый вздох и аккуратно расправила широкие рукава. Хорошо хоть палочками работать умеет, суши всегда были в числе любимых блюд, да и вообще японскую кухню Кэрри ценила.
– Знаешь, – медленно проговорил Сакумо, наблюдая, как она наполняет свою тарелку, – многие считают меня слишком старомодным. Как-нибудь мы посетим соседей, многие давно распрощались с привычной одеждой и традициями, живут так, как сейчас принято на Земле.
– И у них есть интернет? – хитро уточнила Кэрри.
– У некоторых есть всё.
Кэрри огорчённо вздохнула. Ну конечно, именно ей достался самый большой консерватор Зельдара. И что же она такого натворила в прошлой жизни?!
– Я считаю, что мы не должны забывать свои корни. – Сакумо потянулся к небольшой глиняной бутылочке и разлил по пиалам саке. – Мы – боги, забытые собственной паствой, изгнанные из родного дома. Но если откажемся от того, кем мы были, что от нас останется? Бессмертная оболочка без души?
– У вас есть душа? – Кэрри была искренне удивлена. Вообще она никогда особо не придавала значения теологии и всему, что с ней связано.
– Не в привычном тебе смысле. – Сакумо поднял свою пиалу и, когда Кэрри повторила за ним, выпил. – Мы сотканы из природной энергии. Из стихии, чужих желаний и верований, эмоций. Когда вера умирает, стихия остаётся. И чем сильнее она в мире, тем сильнее бог на Зельдаре.
Некоторое время они молчали. Кэрри раздумывала над его словами, продолжая знакомиться с местной кухней, Сакумо наблюдал за ней, ожидая вопроса, который она непременно вот-вот задаст. И Кэрри не разочаровала.
– Сакумо, а ты… сильный бог?
– Хм. – Он опёрся о пол позади себя и слегка откинулся назад. – Чего боялись люди в древности?
– Грозы? Наводнения? Землетрясения?
– И смерти. Как считаешь, боятся ли люди смерти сейчас?
– Конечно! – Кэрри улыбнулась. То ли три пиалы тёплого саке, то ли спокойная, расслабленная атмосфера так повлияли, но сейчас её раздирало любопытство.
– Страх – одна из сильнейших и естественных эмоций. Смерть неизбежна. Война всегда несла смерть, и войны на земле не прекращаются до сих пор. Да, люди перестали молиться богам, но всё ещё просят их, сами того не осознавая. Просят о своей победе, о поражении врага. И каждая их просьба, каждый их страх – это моя сила. А теперь скажи, насколько я силён?
Кэрри склонила голову набок, задумчиво рассматривая его. Нарочито расслабленная поза, тени, застывшие на лице, глубокий взгляд и бледные губы – кажется, дай ему сейчас меч, и каждый примет его за свою смерть или решит, что переборщил, и пора бросать пить.
– Думаю, да, – наконец ответила она.
– Не боишься? – несмотря на небрежность его тона, по спине дружным табуном промчались мурашки. Но Кэрри вскинула подбородок и посмотрела прямо в глаза.
– Нет. А должна?
Он вдруг стремительно поднялся и в одно движение оказался перед ней, Кэрри даже не успела сделать вдох. Протянув ей руку, Сакумо потянул её на себя так быстро, что она с разбегу врезалась в его грудь. Тут же подняла на него глаза и вздрогнула: казалось, на неё смотрит сама тьма. Тени залегли под глазами, хищная улыбка исказила лицо, наделяя нереальной, потусторонней красотой.
– А так? – хрипло прошептал он, резко прижав к себе, обхватив обеими руками за талию.
Кэрри окончательно забыла как дышать, лёгкие слиплись, выпустив последний воздух жалким, придушенным писком. Инстинктивно упёрлась ладонями в грудь, но даже не сделала попытки оттолкнуть – слабость разлилась по телу. И тут же испарилась, оставив противное чувство собственной беспомощности. Нет. Так просто её не напугать. В облике Сакумо не было и тени безумия, искажавшего лицо Тони. Не было похоти и чувства собственного превосходства. Здесь было могущество, дремлющее глубоко внутри, скрытое под внешним равнодушием. Так завораживает ураган, когда ты смотришь на него за мгновение от гибели. И сейчас, глядя в его глаза, Кэрри чувствовала, что уже занесла ногу, чтобы сделать последний шаг и погибнуть. А может, взлететь вверх.
Все эти мысли пронеслись в голове со скоростью света, мгновение, и наваждение рассеялось. Перед ней снова стоял Сакумо, уже привычный, холодный и отстранённый. Только в самой глубине чёрных глаз затихало неземное пламя. Крепко сжимавшие ладони ослабли, скользнули по спине, легли на лопатки. Кэрри наконец вздохнула, словно действительно не дышала всё это время, и перевела взгляд с глаз на тонкие, приоткрытые губы.
– Ты пугаешь меня, – заговорила тихо, – это правда. Но я не боюсь, что ты – могущественный бог. Я боюсь, что ты причинишь мне боль.
Губы Сакумо дёрнулись, горько скривились и тут же превратились в тонкую линию. Крылья тонкого носа затрепетали, он явно пытался заглушить в себе эмоции, что готовы были прорваться сквозь ледяную корку. Но вот выдохнул и приподнял за подбородок, заставляя посмотреть в глаза.
– Я не сторонник телесных наказаний, Кэрри. И, как уже говорил, люблю, когда женщина сама просит о близости. В пансионате у нас не было выбора, но сейчас… – Он склонился к ней, горячее дыхание прошлось от скулы к губам, опалило, вынуждая приоткрыть их. – Сейчас, Кэрри, я подожду. Никаких игрушек, никаких заданий, никакого принуждения. Когда поймёшь, что готова, придёшь сама.