Пантера - ярость и страсть
Шрифт:
– Постой, а как же мать? Она ведь жива еще.
– Ой, какая же ты глупая, однако!
Мы поменялись местами. Я легла на полок и она начала нещадно избивать меня веником, не переставая весело щебетать:
– Мать бы потом нашли повесившейся с горя в своей квартире. Неужели так трудно догадаться! Сын случайно погибает под колесами, а мать вешается, будучи не в силах пережить смерть любимого чада. Причем, перед тем, как ее повесить, мои мальчики заставили бы написать предсмертную записку, в которой она просила бы отдать все ее имущество той, неизвестной ей дочери мужа, которой
У меня по коже, несмотря на жару, бегали холодные мурашки от таких дивных речей. Но я не подавала виду и весело улыбалась в ответ, понимая, однако, что каким бы ни был Валерик теленком, хуже своей сводной сестренки ему уже никогда не быть.
Закончив париться, мы вернулись в предбанник. Я все никак не могла понять, на что она рассчитывала, рассказывая мне весь этот бред, ведь теперь все ее планы известны и ей вряд ли удастся завладеть чужим состоянием. Деваться от меня ей было некуда, она это знала... или, может, я что-то упустила? Но нет, все по-прежнему было спокойно, она продолжала увлеченно рассказывать о том, как выбирала себе мужика для постели в окрестных подмосковных деревнях. Она, не стесняясь, измеряла их члены линейкой, чтобы удовлетворяли всем ее запросам, осматривала мускулы и зубы, как у породистых жеребцов, и они не роптали, зная, что им за это хорошо заплатят. Перебрав с десяток, она остановилась на Григории. Он стал ее персональным, как она выразилась, живым фаллоимитатором, который может сам передвигаться, трахать и даже разговаривать на самые простые темы. Зойка при этом громко смеялась, а я с трудом сдерживалась, чтобы меня не вырвало.
– А откуда вы приехали сегодня?
– спросила я чувствуя, что голова кружится от выпитого вина.
– С обеда. Я каждый день в "Метрополе" обедаю, чтобы к цивилизованной жизни приобщаться. Пока деньги есть, нужно жить, разве не так?
– Ой так, Зоенька, - вздохнула я жалобно.
– Только вот где их взять, эти деньги-то?
– Ну милая, это уж кому как. Ты вот кто такая: студентка или секретарша?
– Секретарша, - стыдливо ответила я.
– Вот и будешь всю жизнь трубить на таких, как я.
– Она подняла пустую бутылку и посмотрела на свет.
– Хочешь еще выпить? Я принесу.
– Неси, - пьяно кивнула я.
Она встала и, пошатываясь, пошла к холодильнику, стоявшему у меня за спиной. Я закрыла глаза и стала прислушиваться к шуму в голове...
– Тебе чего, вина или водки?
– спросила она, копаясь у холодильника.
– Неси все, разберемся...
– Руки, сучка!!!
– раздалось сзади.
– Быстро. И не поворачивайся, а то пристрелю!
Что-то твердое ткнулось мне в спину, и я догадалась, что это ружье, которое я поставила за холодильник. Затем она осторожно обошла меня и уставила оба дула мне в лицо. Глаза ее были почему-то совершенно трезвыми, и вместо прежней веселости в них светились ненависть и злорадство.
– Ну что, допрыгалась, дуреха?
– процедила она.
– Развесила уши, все выслушала? Теперь пора бай-бай. Молиться будешь?
– Знаешь, ты не похожа на амазонку, - устало вздохнула я.
– Они, правда, тоже были голыми и с оружием, но на этом твое сходство заканчивается. Ты не боец, Зойка. Положи ружье, и давай договорим, пока я не разозлилась,..
– Кончай мне мозги полоскать, сука!
– про цедила она и крикнула: Толян, ты там?
– Все мы здесь!
– раздалось из-за двери.
– Что там у тебя, долго еще ждать? Мы этого петуха уже по третьему кругу пустили!
У меня все похолодело внутри, и я мгновенно протрезвела. Хотя чего еще можно было ждать от урок? Ну ничего, главное, что Валерик еще жив...
– Подождите, не тратьте силы!
– крикнула Зойка.
– Сейчас я вам еще и курочку подкину Оттрахаете ее на моих глазах, а я посмеюсь!
За дверью раздался радостный гомон и крик мордатого:
– Ты ее заломала, что ли?! Так открывай дверь, на хрен!
– Не дергайся, - предупредила она меня и попятилась задом к двери, выставив ружье и не спуская с меня глаз.
Я встала и спокойно пошла к ней, чтобы прекратить эту комедию.
– Стоять, сука!!!
– завизжала она, пытаясь, не глядя, отодвинуть одной рукой засов на двери.
– Не подходи, а то ведь выстрелю!!!
Откуда ей было знать, что засов я замотала куском найденной за диваном проволоки, а из ружья вытащила патроны? Она не знала этого, потому что принимала меня за себе подобную, то есть за алчную и глупую девку. И если только на это рассчитывала она, откровенничая со мной, то я зря волновалась.
Засов все никак не открывался, а я не спеша приближалась. Лицо ее исказилось, она бросила быстрый взгляд на дверь и увидела проволоку. Однако это не убавило ее решимости.
– Ну все, стерва, прощай!
– фальцетом крикнула она и нажала сразу на оба курка.
В тишине оглушительно прозвучали два сухих щелчка, и она, бедняжка, вздрогнула, как от настоящих выстрелов. Судорога пробежала по ее красивому лицу, ненависть сверкнула в черных глазищах, она перехватила ружье за ствол и, как с дубиной, пошла на меня.
– Ничего, я тебя и так пришибу, курва позорная!
– дрожащим голосом проговорила она, замахиваясь с плеча.
Ну почему так получается в жизни? Почему две красивые девушки, совершенно обнаженные, можно сказать, мечта любого мужчины, вместо того, чтобы заниматься любовью в объятиях непревзойденных красавцев, читать стихи и смотреть на звезды, даря мужчинам радость и счастье, непременно должны драться между собой и ненавидеть друг друга? Никогда этого не понимала и даже не хочу понимать.
Приклад просвистел у меня над головой, я легко перехватила ружье, вырвала его из слабых рук проститутки и аккуратно поставила к стенке, рассчитывая им еще воспользоваться в скором времени. Зоенька аж вся перекосилась, затряслась, занервничала и бросилась на меня с когтями. Но тут же упала, получив пяткой в лоб, и удивленно уставилась на меня, не понимая, как это случилось. Вся спесь ее мгновенно улетучилась. Съежившись в углу, она тихонько заскулила.
– И больше не пытайся, - сказала я тихо.
– А то точно задницу поджарю.