Папа, которого не было
Шрифт:
А Гена? Он относился ко мне с той искренней дружеской теплотой, которая исключает проявление каких-либо других, более глубоких, чувств. Казалось, именно так, во всяком случае. Лишь однажды наши руки соприкоснулись, когда Гена протягивал мне очередную книгу, которыми мы постоянно обменивались. Я почувствовала, как загорелись жарким румянцем щёки, а он… Даже не заметил.
Таков уж он был, Геннадий Журбин, весь в своей журналисткой работе, в чтении всевозможной литературы. Мне казалось, развод причинил ему очень большую боль, и он не был готов к отношениям. Всё это были только мои мысли и умозаключения: как-то не принято у нас было копаться в мозгах друг друга.
Когда-нибудь я решусь и признаюсь в своих чувствах, размышляла я, выгружая на стол толстенькие, радующие душу запахом свежей краски, томики. На этот раз я накупила классиков: Гоголя, Куприна, Достоевского. Что-то было уже прочитано давным-давно, что-то ещё маячило в желаниях, но набрала я именно того, чего сейчас просило сердце.
Переделав все домашние дела, я с лёгкой душой уселась за чтение «Вечеров на хуторе, близ Диканьки», читанных мной ещё в школьные годы. Мелькали перед глазами ровные строчки, мягко катилось сказочное повествование… В тот момент, когда Пацюк разинул рот, а вареник, обмакнувшись в сметану, нырнул в его бездонный рот – в мою дверь позвонили.
Я поморгала, возвращаясь в реальный мир из глубокого омута сказочных историй и ринулась в прихожую. Даже не посмотрев в глазок, распахнула дверь, едва сдерживая радость. На пороге стоял Генка с книгой в руке. Меня немного удивило напряжённое выражение его бледного лица, впрочем, тут же осветившееся милой улыбкой.
– Аурика, привет ещё раз, – он протянул мне увесистый томик, – как обещал. Это новый японский писатель. Я ещё сам не читал. Можешь взять на пару дней, потом обязательно поделись впечатлениями.
Журбин бесцеремонно плюхнулся в кресло, вытянув из кармана пачку сигарет и просительно взглянув на меня.
– Кури, – вздохнула я, пододвинув ближе к нему пепельницу, которую держала на столе специально для Гены. Я вспомнила, что в квартире у Журбина кажется с обоев сочится никотин и поморщилась, представив такую картину у себя. Посмотрела на обложку книги и поморщилась ещё раз, увидев живописно нарисованные отрубленные конечности.
– Ужастик, что ли? Ты же знаешь, я не очень люблю, – начала я, но Генка перебил, окутываясь клубами дыма:
– Узнаешь! Только смотри, прочитай обязательно! – настойчиво и как-то тревожно попросил он, возбуждённо блестя глазами.
– Хорошо, – покорно ответила я. – Ты сегодня на себя непохож.
– Ерунда. Не обращай внимания. На работе проблемы, – Журбин устало потёр лицо руками, затушив докуренную сигарету, – пойду я, устал.
– Ну ладно. Может быть, завтра увидимся, – кивнула я, кладя томик на столик и с сожалением думая о том, что даже поболтать не получилось. Всё-таки сегодня он взъерошенный какой-то.
Я уже собиралась закрывать дверь, когда Журбин резко остановился и посмотрел на меня.
– Аурика, я давно хотел тебя позвать… Завтра вряд ли получится, а вот на следующий твой выходной, то есть через три дня давай сходим в кино? Правильно, подсчитал твои рабочие дни? – обеспокоенно спросил он, видимо потому, что лицо моё перекосилось от изумления и радости. Я смогла только кивнуть.
– Отлично! – слабая улыбка появилась на его губах, – договорились. После-после-послезавтра у нас с тобой будет свидание!
Щёлкая головкой замка, я поняла, что так и не проронила ни единого слова после удивительного предложения Гены. Мы пойдём в кино! У нас будет свидание! Неужели это правда?! Я поскакала в комнату, подпрыгивая, как маленькая девчонка.
Закружилась по комнате, схватив ужастик, который дал Генка, напевая на мотив арии шута:
– Всегда быть рядом – судьба моя!
Отложив в сторону томик Гоголя, решила почитать японца. Юкио Сёкуре – прочитала я имя. Название «Положите голову отдельно» было довольно говорящим, но я решила не заморачиваться и открыла титульную страницу. Прямо передо мной лежала книжная закладка. Плоская, из плотного пластика, она изображала зелёный фон, лужайку, как я поняла и на самом верху – черный домик с белым оконцем и миниатюрной дверью. Заканчивалась эта красота крышей домика, которая должна была торчать над страницами, но видимо по Генкиной забывчивости, оказалась глубоко внутри, поэтому я её и не заметила.
Крыша домика-закладки оказалась довольно объёмной, неудобной, к тому же я привыкла пользоваться своей – обычной пластиковой, без всяких выкрутасов и очень удобной. Пожав плечами, я отложила книжный гаджет в сторону. Надо будет отдать Журбину, когда он придёт за книгой. За книгой и… У нас будет свидание!!!
Переодевшись в уютную старенькую пижаму, я съела большой кусок булки с маком, запивая молоком. Пройдя в спальню, расправила двуспальную кровать, бывшую раньше маминой, а теперь по праву перешедшую мне. Легла на одеяло и погрузилась в чтение книги, которая оказалась на удивление, очень интересным психологическим триллером. Как разрозненные кусочки пазла, я складывала намёки автора в единую картину, азартно стараясь не запутаться в хитросплетениях сюжетных спиралей. Очнулась лишь когда закрыла последнюю страницу.
На табло электронных часов горели зелёные цифры: 4-45. Чертыхнувшись, я положила книгу на столик и с наслаждением зевнула, радуясь, что у меня есть ещё один выходной. Чувствуя удовлетворение от исполненного дела и радость от чтения хорошей книги, я натянула одеяло и щёлкнула выключателем настенной лампы.
Глава 2
Второй выходной пролетел под знаком любовных мук. После ночных чтений, я проснулась поздно. Долго смотрела в потолок, вспоминая каждый миг вчерашней короткой встречи и сердце снова наполнялось восторгом. После двух моих рабочих дней, у нас будет самое настоящее свидание!
Я представила, как мы с Геной сидим на последнем ряду, как он сжимает мою руку, а потом прикасается своими губами к моим. На этом месте я оборвала приятные мечты и заставила себя подняться. Кинула в стирку грязные вещи, мысленно расписывая план на предстоящий день. Особых дел не предвиделось, поэтому решила дочитать томик Гоголя, освежить память.
Ещё запланировала на вечер новую книгу неизвестного мне писателя. Аннотация была многообещающей. Я предвкушала, как накроюсь пледом и погружусь в атмосферу антиутопии. Лето в этом году выдалось холодным и сырым, и даже сейчас, в июле люди ходили в куртках.