Папа Лев
Шрифт:
А потом ты решаешься, думаешь, ну что тут такого, можно ведь всю жизнь прожить так, пещерным троллем, и никогда того самого морского рассвета не увидеть. Цветов на лугу не собирать. По брусчатке разных городов не походить. Песен с людьми вместе у их костра не попеть. Дети, опять же, думаешь ты, вот бы мне маленькую такую девчушку с розовыми пятками и упрямым характером, да не на поесть, а чтобы своя и тёплая. Чтобы сказки ей на ночь читать и песни петь. Чтобы ночь была ночью, думаешь ты, а день днём, чтобы весь этот дурной мир встал уже на своё место, или я на своё место в этом мире встала, кто его знает, просто чтобы было уже так, чтобы жить хотелось.
Жить,
И ты ловишь его, синий щит и стальные латы, рано утром на лесной тропинке. Очень рано утром, солнце ещё не касается верхушек зелёных деревьев. Встаёшь на его дороге, страшная и большая, смотришь, как с него мигом слетает сон.
Ничего, говоришь, от тебя мне не надо, не бойся. Просто ужасно надоело так жить, во тьме, холоде и сырости, может, можно поменять, а? Я отдам тебе самое ценное, что у меня есть, говоришь ты. Самое дорогое, ну вот из того, что мы, тролли, считаем дорогим. Двенадцать коней, которые никогда не знали, что такое – быть несвободными. Двенадцать мельниц, красная медь, тусклое серебро, они мне хорошо служили все эти годы, не жаль, нет. А ещё меч, с трудом продолжаешь ты, потому что меч – это, пожалуй, твоё самое дорогое. Он волшебный, этот меч, не знает, что такое вернуться в ножны, не достигнув своей цели, столько лет был мне верным другом, но, если всё начинать с самого начала, с чистого листа, с морского солнечного побережья рано утром, надо уметь отдавать любимые и дорогие вещи. И не вещи тоже, пожалуй, говоришь ты, и закрываешь рот.
Ждёшь ответа, стоишь на тропинке, между рыцарем и его дорогой, тебя трясёт, но это не от холода, холода ты не чувствуешь. Чувствуешь только время – время, и его молчание.
Долгое. Очень долгое.
– Ничего мне от тебя не нужно, – говорит рыцарь. – Не моей ты веры, ступай с миром.
Нет у тебя того, что мне нужно, это значит не то, ты мне предложила, тролль.
Не нужно мне мельниц, коней, и оружие у меня своё, может, оно не такое волшебное, как твоё, но его мне отец подарил, и я без него никуда. И рубашки не нужно, есть у меня рубашки, а кончатся – я смогу себе их сам купить, для чего мне жениться ради этого на тролле? Куда мне девать тебя потом, восемь метров чудовища? А родные что скажут? Совсем с ума съехал, Маннелиг, на тролле женился, и так всю жизнь был с придурью, а тут вообще – того. В поход тебя не возьмёшь, в дом мой ты не поместишься, в деревне всех перепугаешь. Зачем мне вот это?
Едет дальше по тропинке рыцарь, вздыхает тайком. Вот бы ты мне, тролль, предложила другое что-нибудь. Вставать раньше меня каждое утро и варить мне кофе, например, терпеть не могу утром вставать, всё мутное и раздражает, ничего не понимаю – ровно до первой обжигающей ладони чашки чёрного и крепкого. Или бродить вместе по морскому берегу, всю жизнь хочу, а никак не выберусь, то одно, то другое, да и бестолково оно как-то кажется со стороны. Или ребёнка бы мне родила, крепкую здоровую девчонку-хохотушку, и не боялась бы ничего, особенно меня, когда я в плохом настроении, а то все боятся и разбегаются, говорят, тяжёлый я становлюсь, что пещерный тролль, тяжёлый и жадный до людского тепла, сколько ни корми меня в такое время им, говорят они, всё как в чёрную бездонную пропасть, а вот ты бы не испугалась, заварила бы мне чаю и посидела рядом на тёплом камне. Этого вот бы пообещала…
Того, что мне нужно.
Уходит в горы пещерный тролль, тяжёлая поступь, каменные слёзы. Не будет у меня морской воды на рассвете, песен у костра, тёплых детских ладоней. Будут у меня низкие холодные своды пещеры,
Доживать, а не жить.
Едет по дороге рыцарь. Сидит тролль у входа в свою пещеру, НИ-КУ-ДА не торопится.
Поднимается всё выше и выше над горами солнце.
Сказка о Чуде
– Вы – чудо, Принцесса! – воскликнул рыцарь, и, бряцнув железом, тяжело опустился на одно колено. – Я искал вас всю жизнь. Ваша красота поразила моё сердце. Стрелой. Навылет. Нет мне жизни без вас, о, Прекрасная!
С этими словами рыцарь встал на ноги, повернулся к Принцессе спиной и взял под уздцы своего верного скакуна.
– Эээээ….Погодите, сэр… как-вас-там? – растерянно протянула Принцесса. – Витольд? Нет, простите, ослышалась… Вильгельм? Куда же вы, Вильгельм?
– Как куда? – рыцарь недоуменно моргал. – Подвиги в вашу честь совершать, понятное дело. Вы теперь моя Дама Сердца, и в вашу честь я совершу множество славных побед и свершений. Весь мир узнает рыцаря Вильгельма и имя его Прекрасной Дамы… а, да, простите, как мне звать вас, леди?
– Изабелла. Но…
– Какое чудное имя! Иза-белла… Леди Изабелла, дорога зовёт меня. Ради вас и вашего светлого имени я совершу множество подвигов, одолею Дракона, сражусь с Василиском и пройду тысячи долгих лиг Дороги. Вернусь к вам, покрытый пылью и славой! Ах! Какая это будет славная Дорога! Дорога за Чудом…
С этими словами рыцарь Вильгельм взмахнул рукой в латной перчатке, развернул серого в яблоках коня и ускакал по дороге, поднимая клубы дорожной пыли.
Принцесса Изабелла задумчиво комкала в руке кружевной платок. Дорога, говоришь, Вильгельм? Драконы, говоришь? Слава? Почести? Подвиги? Да, Вильгельм, это слова мужчины. У нас, принцесс, другие слова. Ожидание. Тоска. Время.
Чудовища пострашнее Дракона и Василиска.
– Кучер! Домой, в замок. – Принцесса хлопнула дверью кареты. – Пора брать всё в свои руки, иначе ждать тебе его возвращения до седых волос, дорогуша, – пробормотала она себе под нос.
Дворцовые слуги шептались в углах, что, приехав с той странной прогулки, Принцесса сразу велела позвать в свои покои старуху-провидицу из леса неподалёку. И заперлась с ней, открывая двери только для подносов с апельсинами и зелёным чаем.
– Дракон нынче пошёл не тот, – скользнула по краю сознания мыслишка. Увернуться от когтистой лапы. Присесть для ответного удара. Меч от чешуи отскакивает, не берёт старая верная сталь чудище. Выпад. Удар. Уход. Защищаться смысла нет – сомнёт, затопчет, задавит. Только уворачиваться. Уворачиваться, уходить, и атаковать. Ррррраз…. Дддва… Ых… Силы на исходе, как бы мне не пасть смертью храбрых, не дожив и до середины пути. Скользко… Кровь? Нет, не кровь. Вода. Дождь. Ливень даже.
Вильгельм недоумённо смотрел, как Дракон, чихнув, уползает в пещеру. Дождя боится? Да ну… не бывает…
И я тогда под дерево уйду, чего зря мокнуть… Что это? Руны на камне… Не видел раньше… Что? Что?!! Серебристой вязью на сером валуне проступали слова.
Не дождя. Простудиться боится, ревматизм у него, у старого.
Изабелла, понял Вильгельм. Магия. Ох…
И с тех пор, неотступно и невидимо, она постоянно была рядом с ним. Письмом на спинке почтового голубя. Рисунком облаков на небе. Обрывком случайного разговора в таверне. Грохотом грома. И ещё тысячами разных способов. Забавница…