Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера
Шрифт:
Затем по традиции к Пачелли приблизился кардинал-дьякон с вопросом о том, согласен ли тот служить. По наблюдениям кардинала Бодрийяра, тот дал свое согласие «серьезно, достойно и благочестиво, однако не мог сделать вид, будто он, пусть и с трепетом, не желал этого уже долгое время». Снаружи, на площади, толпа, видя, как из трубы Апостольского дворца поднимается белый дым, радостно кричала: «Il Papa e fatto!» («Папа избран!»). Полчаса спустя кардинал-дьякон в сопровождении служителей в черном одеянии вышел на балкон над громадной парадной дверью собора, обращенной к безбрежной площади. Звучным голосом (усиленным громкоговорителями) он произнес традиционные слова «Habemus Papam!» («У нас есть папа!»). Он на латыни возвестил толпе собравшихся, что кардиналы избрали папой Эудженио Пачелли, который выбрал себе имя Пий XII. Затем на балкон вышел высокий, худощавый человек, уже облаченный в белую мантию. Перед ним шел прелат, несущий огромный крест. Вокруг теснились другие кардиналы, а также швейцарские гвардейцы. Десятки тысяч верующих, столпившихся на площади Святого Петра, опустились на колени, а новый понтифик простер над ними руку,
56
Baudrillart 1996, pp. 975–976, diary entry for March 2, 1939; Charles-Roux to Paris, March 2, 1939, MAEN, RSS 576, PO/1, 1031.
К моменту избрания нового папы та подчеркнуто-подчиненная роль, которую он играл при Пие XI, и примиренчество заставляли многих воспринимать его как фигуру слабую. Еще примерно за два года до этого конклава испанский посол в Ватикане отмечал: «Пачелли не является реальным противовесом Пию XI, так как совершенно лишен воли и характера. Он даже не обладает таким уж острым умом». В свою очередь, поверенный в делах британского посольства, характеризуя кардинала как «человека хорошего, благочестивого, не лишенного интеллекта», добавлял, что «его основная функция, в сущности, заключается в том, чтобы подчиняться приказам». Сходное мнение высказывал пожилой французский кардинал Бодрийяр, признавшийся в дневнике в 1938 г., что «Пачелли, невзирая на свои выдающиеся достоинства, похоже, не наделен ни особенно сильным умом, ни особенно сильной волей» [57] .
57
Rhodes 1974, pp. 222–223; Baudrillart 1996, p. 732, diary entry for January 17, 1938.
Перед своим избранием Пачелли девять лет прослужил государственным секретарем и потому во многом отождествлялся с его предшественником на папском престоле. Но эти два человека весьма отличались друг от друга и по биографии, и по характеру. Пий XI родился в скромной североитальянской семье: его отец был управляющим на текстильной фабрике. Пачелли же происходил из так называемой черной аристократии – римской элиты, прочно связанной с папами еще с тех времен, когда они руководили Папской областью (небольшими раздробленными государствами на территории будущей объединенной Италии) в качестве королей-пап. Его дед по отцовской линии в 1848 г. бежал из Рима вместе с Пием IX, когда римская революция вынудила папу отправиться в изгнание, а затем, после их возвращения, он помогал создавать ватиканскую ежедневную газету L'Osservatore Romano. Отец Пачелли, глава коллегии ватиканских адвокатов, два десятка лет был членом городского совета Рима, представляя его консервативное католическое крыло.
Эудженио родился в Риме в 1876 г. Этот хрупкий очкастый мальчик больше любил играть на скрипке, чем общаться с другими детьми. Окончив римскую семинарию, он (благодаря не только своим талантам, но и семейным связям) получил место в Государственном секретариате Ватикана. Там он быстро поднимался по карьерной лестнице и в 1911 г. стал заместителем государственного секретаря. В 1917 г. папа Бенедикт XV лично руководил церемонией возведения Пачелли в сан епископа, проходившей в Сикстинской капелле. Уже через несколько дней, впервые переселившись из родительского дома, новоиспеченный 41-летний епископ сел на поезд, идущий в Мюнхен: его назначили нунцием в Баварии.
Именно в Мюнхене в жизни Пачелли появилась женщина, но речь тут вовсе не идет о чем-то романтическом. Паскалина Ленерт, 23-летняя немецкая монахиня, седьмой (из двенадцати) ребенок баварского почтальона, стала экономкой в его мюнхенском хозяйстве. С той поры (включая последующие годы, когда Пачелли привез ее в Рим для управления уже его ватиканским домом) ее присутствие порождало неумолкающие слухи. Когда Паскалина Ленерт взяла в свои руки бразды домашнего правления (казалось, она вездесуща в своем черном монашеском облачении), некоторые сочли ее женщиной «трудной», однако для Пачелли она оказалась незаменимой помощницей. Вначале ей доверили следить за своевременностью уборки, готовки и стирки, но в дальнейшем она стала единственной постоянно присутствующей в жизни Пачелли женщиной, которая следит за тем, чтобы все и всегда было по его вкусу, дает советы и старается оградить от всего неприятного. Ее горячее желание защищать своего работодателя (вкупе с глубоким обожанием: впоследствии она развернула целую кампанию, добиваясь его канонизации, то есть официального признания святым) весьма ценил сам ее благодетель, однако многие смотрели на это косо, досадуя, что женщина имеет такое влияние в самом сердце Ватикана [58] .
58
Ventresca 2013, pp. 50–51; Schad 2008, pp. 9, 24–29.
В Мюнхене Пачелли стал свидетелем подъема национал-социалистического движения и первых шагов Адольфа Гитлера в качестве его харизматичного лидера: именно в этом городе располагалась штаб-квартира будущего фюрера. Пачелли находился почти в центре событий, когда в 1923 г. Гитлер, вдохновленный успехом прошлогоднего марша на Рим, организованного Муссолини, устроил свой Пивной путч. Это была попытка свергнуть баварское правительство – первый этап осуществления плана низвержения национального правительства (впрочем, план не отличался продуманностью). Хотя переворот потерпел фиаско, этот эпизод лишь увеличил заметность и популярность Гитлера. Немаловажно и то, что его тюремное заключение (он получил срок за попытку переворота) позволило ему вчерне набросать текст «Майн кампф» [59] . В 1925-м, в том же году, когда был опубликован этот манифест, Пачелли переехал из Мюнхена в Берлин, чтобы занять пост папского нунция уже при правительстве Германии.
59
24 марта 2010 г. решением Кировского районного суда города Уфы книга была признана экстремистским материалом в РФ. – Прим. ред.
На протяжении десятка с лишним лет, проведенных в Германии, Пачелли вполне непринужденно общался с представителями католиков-консерваторов, принадлежавшими к высшим классам немецкого общества. Его высокая, худощавая фигура в черной сутане и красной епископской мантии привлекала внимание. «У него лицо аскета, – писала немецкая журналистка, видевшая Пачелли в 1927 г., – с чертами, словно вырезанными из камня. Улыбка на этом лице появляется лишь изредка». Впечатляли и его темные глаза, увеличенные линзами очков. Он излучал спокойное достоинство, обладал хорошими языковыми способностями и, прожив много лет в Германии, великолепно говорил по-немецки [60] .
60
Цитата взята из дневника Беллы Фромм, немецкой журналистки еврейского происхождения: Schad 2008, pp. 42–43. См. также: Tittmann 2004, pp. 92–93.
В своей комфортабельной берлинской резиденции Пачелли часто устраивал приемы, которые посещали представители немецкой элиты, в том числе президент Германии Пауль фон Гинденбург и члены правительства страны. Самого Пачелли часто приглашали на такие же мероприятия. Его ценили за способность со знанием дела рассуждать на разнообразные темы (от истории и международной политики до теологии) и за умение легко переходить с одного языка на другой, давая очередной блистательно-остроумный ответ. Хотя он не отличался атлетизмом и с неохотой отрывался от работы, когда выпадала возможность, Пачелли с удовольствием совершал конные прогулки по эберсвальдским лесам, раскинувшимся неподалеку, возвращаясь к одному из своих любимых в детстве видов досуга. Видя, как много радости это ему доставляет и как редко удается отвлечься от обязанностей нунция, один заботливый благотворитель подарил ему электрического коня, который имитировал галоп. В Берлине нунций регулярно взгромождался на него, а позже он захватил этот тренажер с собой в Рим, но там редко пользовался им. В своих воспоминаниях сестра Паскалина отмечает: «Будучи государственным секретарем, а затем папой, он пользовался им от силы десяток раз – не потому, что ему не нравилось это устройство, а просто из-за того, что не хватало времени на такие упражнения» [61] .
61
Lehnert 2014, pp. 25–26; Cornwell 1999, p. 101.
Пачелли вернулся в Рим в конце 1929 г., когда Пий XI наградил его красной кардинальской шапкой и затем назначил государственным секретарем Ватикана. Сестра Паскалина последовала за ним. Пачелли попросил ее обставить новые покои в Апостольском дворце точно так же, как у него было в Берлине. Она распорядилась, чтобы из Германии переправили его книжные шкафы и любимые книги, а также рабочий стол, который ему некогда подарили немецкие епископы; к столу была прикреплена серебряная табличка с выгравированными именами дарителей [62] .
62
Сестра Паскалина быстро нажила себе врага в лице Элизабетты – младшей сестры Пачелли. В молодости Элизабетта поддерживала довольно тесные отношения с братом и иногда аккомпанировала скрипке Эудженио на своей мандолине. Но в последние годы Элизабетте почти не удавалось с ним видеться, а сестра Паскалина видела Пачелли каждый день. Элизабетта была замужем за одним из ватиканских чиновников и никогда не выезжала за пределы Рима. Теперь же, когда Пачелли наконец вернулся в Рим, ей не понравилось, что другая женщина находится ближе к нему, чем она. Всем, кто готов был ее выслушать, Элизабетта заявляла, что монашка, к которой ее брат так привязан, – «властная и очень хитрая» (Schad 2008, pp. 53, 62–63; Coppa 2013, pp. 21, 40–41).
В последующие девять лет папа Пий XI и Пачелли являли собой странную пару: темпераментный понтифик, славящийся прямотой высказываний, могучая фигура, грудь колесом, – и почти болезненно худой, спокойный, тихий Пачелли, человек огромного самообладания, искусный дипломат. Пачелли отличался от папы еще и тем, что всегда заранее составлял полный текст выступлений, не доверяя своей способности импровизировать на основе конспективных заметок (что частенько проделывал папа). Впрочем, он обладал великолепной памятью и нередко произносил речи без бумажки: как он выражался, слова при этом скользят по странице, которую он мысленно держит перед глазами [63] .
63
Charles-Roux 1947, pp. 74–75; Tardini 1961, pp. 51, 60, 66; Carnahan 1949, pp. 19, 30. Подробное описание того, с каким великим тщанием Пачелли готовил свои речи, см. в: Coco 2020. Как отмечает выдающийся историк церкви Эмма Фатторини (Fattorini, 2007, p. 54), папа видел в Эудженио Пачелли все, чем не являлся сам: «высокого, серьезного, аристократичного человека, блестяще владеющего языками, способного проповедника, настоящего деятеля Курии, обладающего к тому же изысканными манерами». Она дает лаконичное, но превосходное описание Пачелли и его взаимоотношений с Пием XI, подчеркивая, что эти две фигуры отлично дополняли друг друга.