Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера
Шрифт:
Гитлер с давних пор считал дуче образцом для подражания – «ролевой моделью», как сказали бы сегодня. На одном мюнхенском митинге 1922 г., всего через несколько дней после того, как Муссолини стал премьер-министром Италии, Гитлера (в ту пору он был лишь одним из многих экстремистских претендентов на внимание со стороны светил немецкого политического небосклона) представили как «германского Муссолини». Британский историк Ян Кершоу, автор биографических трудов о Гитлере, отмечает: «Это стало символическим моментом. По сути, именно тогда последователи Гитлера основали культ фюрера». На протяжении нескольких последующих лет, когда Гитлер еще только замышлял свой взлет к вершинам власти, он держал у себя в кабинете бюст Муссолини. «Такие люди, как Муссолини, рождаются раз в тысячу лет», – заявил он в 1934 г. после того, как впервые встретился с дуче. Вняв настояниям папы, Муссолини воспользовался этой встречей с Гитлером в Венеции,
19
Kershaw 1999, p. 180; Report of Maggiore Renzetti, Berlin, June 19–20, 1934, DDI, series 7, vol. 15, n. 419; Mussolini to De Vecchi, June 22, 1934, DDI, series 7, vol. 15, n. 430.
После этой беседы с Гитлером дуче написал Пию XI о том, что он сказал фюреру. Он предпочел умолчать (как сам признался своему послу при Святом престоле) «об идиотских высказываниях Гитлера в отношении принадлежности Иисуса Христа к еврейской расе и т. п.». Важно было то, что ближе к концу разговора Гитлер ясно дал понять: он не желает религиозной войны. Папа и кардинал Пачелли еще много раз будут просить дуче обратиться к Гитлеру от их имени, но это была первая просьба такого рода [20] .
20
"Colloquio fra il Capo del Governo…," July 2, 1934, DDI, series 7, vol. 15, n. 469.
Надежды Пия XI на немецкого диктатора продержались недолго. Вскоре нацисты начали заменять католические церковно-приходские школы государственными, запрещать молодежные католические группы и ограничивать церковную деятельность собственно священными обрядами. Один из информаторов в Ватикане отмечал в конце 1934 г.: «Папа питает сильную антипатию к Гитлеру. Если бы не Пачелли, который пытается сбалансировать ситуацию, Государственный секретариат был бы еще менее терпим по отношению к нему» [21] .
21
"Da fonte vaticana," December 24, 1934, ACS, MCPG, b. 158.
Пачелли тоже потерял терпение в отношении Гитлера, когда в 1935 г. фюрер организовал показательные процессы над большим количеством представителей римско-католического духовенства: они обвинялись в разных сексуальных и финансовых преступлениях. Епископы Германии призывали папу вмешаться и выпустить энциклику с заявлением, что Гитлер не соблюдает условия конкордата. Кардинал Пачелли, опасаясь настроить фюрера против Ватикана, советовал папе не выступать с публичным протестом такого рода, но Пий XI все-таки пошел на это. В Вербное воскресенье, 21 марта 1937 г., епископы и рядовые священнослужители по всему рейху огласили перед своей паствой папскую энциклику под названием Mit brennender Sorge («С глубокой тревогой»). Это стало шокирующим поворотом событий в стране, где любая критика нацистского режима влекла за собой риск суровых ответных мер. Как нетрудно догадаться, Гитлер пришел в ярость. Его возмутили не только нападки папы, но и способность понтифика организовать тайное распространение текста энциклики и его чтение в церквях по всему Германскому рейху.
В марте 1938 г. Гитлер оккупировал Австрию. В том же месяце произошел аншлюс – она была аннексирована Третьим рейхом, то есть включена в его состав. Это несколько смутило Муссолини, считавшего Австрию чем-то вроде итальянского протектората, буфера между Италией и могучим германским государством. Более того, фюрер проинформировал дуче о вторжении всего за несколько часов до начала операции. На другой день Гитлер торжественно въехал в Вену под звон церковных колоколов: об этой детали лично распорядился венский архиепископ.
Под властью Гитлера оказались новые миллионы католиков, и папа с его государственным секретарем стали еще более настойчиво просить Муссолини о помощи. Через пять дней после въезда Гитлера в Вену кардинал Пачелли написал Муссолини о благодарности «за ваше умиротворяющее влияние на синьора Гитлера, канцлера Германского рейха, и за вмешательство, направленное против продолжения политики религиозных преследований в Германии» [22] .
Гитлер относился к Муссолини с немалым уважением, которое еще больше усилилось, когда (вскоре после визита фюрера в Италию весной 1938 г.) дуче объявил о своей новой «расовой» политике. Вскоре Муссолини представил первый из итальянских законов, направленных против евреев и очень напоминавших те, которые тремя годами раньше Гитлер ввел в Германии. «После того как Италия стала проводить новую политику в отношении еврейского вопроса, дух нашей коалиции достиг самого полного воплощения», – отмечал Гитлер [23] .
22
"Chronologie des relations Franco-Italiennes," MAEC, Papiers Chauvel, vol. 121, f. 24; Luza 1977, p. 542; Pacelli to Mussolini, March 16, 1938, DDI, series 8, vol. 8, n. 339. Когда через две недели австрийские епископы воспользовались случаем и на воскресной службе прочли заявление, расхваливавшее добрые дела Гитлера и призывавшее католиков голосовать на предстоящем плебисците за включение Австрии в состав Третьего рейха, Пий XI пришел в ярость. Его особенно возмутило поведение кардинала Теодора Иннитцера, примаса Австрии, архиепископа Венского. «Он подписал все бумаги, которые перед ним положили, – жаловался папа одному из французских кардиналов, – а потом, хотя его никто об этом не просил, еще и воскликнул: "Хайль Гитлер!"» (Charles-Roux to Georges Bonnet, April 20, 1938, DDF, series 2, vol. 9, n. 209).
23
Гитлер сообщил об этом пронацистски настроенному Роберто Фариначчи, который посетил Германию в конце января 1939 г. (Attolico, Berlin, to Ciano, January 25, 1939, DDI, series 8, vol. 11, n. 108).
В шестую годовщину своего прихода к власти, 30 января 1939 г., фюрер выступил с обращением к германскому рейхстагу. На протяжении 80 минут он вещал своим громким, пронзительным голосом перед битком набитым залом, то и дело сдабривая речь ироническими замечаниями. Темы были привычные: он превозносил триумфы прошедшего года (рейх расширился в результате захвата чехословацких Судет и всей Австрии) и хвалился тем, что немецкий народ горячо поддерживает нацистский режим. Он осудил попытки иностранных государств вмешаться в то, как рейх обращается с евреями. (Всего за два месяца до этого по стране прокатился ужасающий еврейский погром – та самая Хрустальная ночь, во время которой пострадало множество евреев, проживавших в Германии.) Затем Гитлер обратился к вопросу церквей.
Итальянский посол в Берлине, присутствовавший на выступлении, сообщал, что в этот момент Гитлер заговорил довольно-таки извиняющимся тоном. «Он явно порицал "политизированное духовенство", – писал посол в своем отчете, – но в очередной раз заверил, что правительство национал-социалистов намеревается оставить церкви в покое». Он также подчеркнул, что рейх ежегодно предоставляет им крупную субсидию. Впрочем, Гитлер не смог удержаться от шпильки в адрес католической церкви, высказав «замечания по поводу педерастии и половых извращений среди части церковников».
В последней части своей речи Гитлер обратился к международной политике и особо отметил ту дружбу, которая связывает фашистскую Италию и нацистскую Германию, с большой похвалой отозвавшись о достижениях дуче. Посол сообщал, что затем фюрер «ясно, четко и недвусмысленно заявил: если кто-либо развяжет войну против Италии, этому агрессору придется иметь дело и с Германией». Эти слова, как отмечал дипломат, «вызвали зримый и весьма горячий энтузиазм у депутатов и публики». В своей депеше, направленной в Рим, посол Италии (сам относившийся к Гитлеру без особой симпатии) добавлял как бы в утешение:
Эта речь, затрагивавшая широкий круг вопросов, показалась мне хорошо выстроенной и хорошо сформулированной. По сути, она выглядела довольно умеренной, особенно если учесть личность данного оратора и его предыдущие выступления. Если не считать еврейского вопроса (он высказал явное намерение разделаться с ним раз и навсегда), на протяжении выступления Гитлер не проявил неумеренности ни в чем. Что касается Церкви, можно сказать, что он антиклерикален, однако не антирелигиозен… Фюрер практически ничего не говорил о войне, упомянув о ней лишь в связи с защитой Италии. Напротив, он неоднократно говорил о мире [24] .
24
В конце итальянский посол отмечал, что, поскольку в предыдущем году Гитлер добавил к рейху миллионы новых жителей, ему необходим мирный период, чтобы полностью ассимилировать их. «Поэтому те, кто наблюдал за происходящим в Германии со стороны и ожидал увидеть в речи Гитлера от 30 января 1939 г. зародыши и признаки грядущих "приключений", признали это выступление Гитлера сравнительно миролюбивым с учетом личности оратора» (Attolico, Berlin, to Chiano, January 31, 1939, DDI, series 8, vol. 11, n. 130).