Папа сожрал меня, мать извела меня. Сказки на новый лад
Шрифт:
45. Примерно в полуметре над ковром. Она слегка подныривала, чтоб пройти в дверь и головой не стукнуться. А после того приключения со шлангом она к себе в комнату не возвращалась, а торчала в гостиной — плавала в воздухе, обиженная вся такая, как светящаяся морковка.
46. Полная власть над миром.
47. Я записала на бумажке и передала Прайдери.
48. Ему пришлось нести ее обратно. Не думаю, что Ее Имманентность врубалась в деньги.
49. Не знаю. Это мама придумала, не я. Видимо, надеялась, что растворитель смоет оранжевый. Тогда уже нечего было портить. Все и
50. Ее это даже не огорчило, не то что когда из шланга. По-моему, ей даже понравилось. Я, кажется, даже видела, как она в него шоколад макает, а потом ест, хотя, чтобы что-то там вокруг нее видеть, приходилось щуриться. Кругом сплошное оранжевое свечение.
51. Что мы все умрем. Мама сказала Прайдери, что если Великая Умпалумпа отправит его опять за шоколадом, пусть не возвращается. А я уже вовсю огорчалась из-за зверей — шиншиллу и свинку Роланда я не кормила уже два дня, потому что не могла выйти во двор. Никуда не могла выйти. Только в тубзик, но спрашиваться надо было.
52. Потому что, наверное, подумали, что у нас пожар. Оранжевым все светится. Ну, то есть, такая честная ошибка.
53. Мы рады были, что она с нами этого не сделала. Мама сказала, это значит, что Нерис там все-таки где-то осталась, потому что если б могла превратить нас в слизь, как тех пожарников, она бы превратила. Я и говорю, что, может, ей сначала сил на это не хватало, чтоб нас превратить в слизь, а теперь уж ей было не до того.
54. Там и человека-то не осталось. Яркий пульсирующий оранжевый свет, и он время от времени с тобой разговаривает — прямо в голову.
55. Когда приземлился космический корабль.
56. Не знаю. Ну то есть он был больше целого квартала, но ничего не раздавил. Вроде как возник вокруг нас вдруг — весь дом внутри оказался. И вся улица.
57. Нет. Ну а что еще это могло быть?
58. Типа бледно-голубой. Нет, не пульсировали. Мигали.
59. Больше шести, но меньше двадцати. Так запросто и не скажешь, тот это разумный голубой свет, с которым ты пять минут назад разговаривал, или другой.
60. Три. Во-первых, честное слово, что Нерис не сделают больно и никак не навредят. Во-вторых, что если им удастся вернуть ее в прежний вид, они нам сообщат и привезут назад. В-третьих, рецепт люминесцентной смеси для пузырей. (По всей видимости, они прочли мамины мысли, потому что она им ни слова не сказала. Но, возможно, им сказала Ее Имманентность. Она явно имела доступ к некоторым воспоминаниям Сосуда.) Ну и они еще подарили Прайдери такую штуку, типа стеклянного скейтборда.
61. Типа жидкого звука. А потом все стало прозрачным. Я плакала, мама тоже. А Прайдери сказал: «Ну ваще», — и я начала хихикать сквозь слезы, а потом все встало на свои места.
62. Пошли на двор и посмотрели вверх. Что-то там мигало — синим и оранжевым, высоко-высоко, и все уменьшалось, и мы смотрели, пока не исчезло из виду.
63. Потому что не хотела.
64. Покормила оставшихся зверей. Роланда колбасило. Коты, похоже, обрадовались, что их кто-то опять кормит. Как сбежала шиншилла — не знаю.
65. Иногда. Ну то есть, не надо забывать, что она бесила как никто больше на планете, даже до всей этой
66. Сидеть ночью, смотреть в небо и думать, что она сейчас делает.
67. Хочет себе обратно свой стеклянный скейтборд. Говорит, он его, а правительство не имеет права его отбирать. (Вы же правительство, да?) А вот мама вроде как довольна, что патент на рецепт «Цветных пузырей» теперь у правительства. Там кто-то ей сказал, что он может стать основой целой новой отрасли молекулярного чего-то. Мне никто ничего не дарил, и мне поэтому волноваться не о чем.
68. Один раз, на дворе, когда смотрела в небо ночью. Кажется, там была оранжеватая такая звезда. Может, и Марс, ее вроде как называют красной планетой. Хотя иногда я думаю, что, может, она опять стала собой и теперь танцует где-то там, где бы ни была, и все инопланетяне балдеют от ее танцев у шеста, потому что им не с чем сравнивать, и считают, что это такой новый вид искусства, и им совершенно все равно, что она немножко тумбочка.
69. Не знаю. Сидит, может, на заднем дворе, с котами разговаривает. Или выдувает дурацкие цветные пузыри.
70. Пока не умру.
Ручаюсь, что так все на самом деле и было.
Подпись:
Дата:
«Солнце, приди же», — пели великаны в «Морской песне» из странствий Одиссея в версии Р. Э. Лафферти, и прирученное солнце приходило каждое утро, как комнатная собачка.
На самом деле это очень старая и очень простая история. Сказка об ошибке, о маленькой лавке чудес, о том, что нам не положено было знать. Это сказка о двух сестрах (мудрой и неразумной), в которой нечто стало кремом для загара, хоть и ни за что не должно было, и оно замещает алмазы и жаб, которые сыплются у нас изо рта.
Сэр Сэчверелл Ситуэлл первым, насколько я знаю, подметил, что остается с нами лишь тайна, а не объяснение, — вопросы, а не ответы. Но иногда ответы и объяснения, в свою очередь, могут создавать тайну или оставлять по себе зазоры и пустоты, а порой ответы мы можем постичь, лишь зная, каковы были вопросы.
Способ, каким история рассказана, определяет саму историю. Он подсказывает нам, за кого болеть, кому мы желаем выжить. «Редакторы, — говорил мне как-то Роджер Желязны, — верят, что они покупают истории, а на самом деле нет. Они покупают способ, которым история рассказана».
Иногда лучше, чтобы солнце не приходило. Это же все-таки предостерегающая сказка, она даже старше тех, которые про «как-все-так-получилось» («Туда не ходи. Там твоего дядю слопал пещерный лев. Не ешь это. Я тебе расскажу, что оно сделало с моими потрохами»), и какая же это предостерегающая сказка, если все началось хорошо, а закончилось еще лучше.
Но остается возможность счастливого конца, и нам нужно хвататься за такие концы, когда бы они нам ни попались. Солнце, приди же.