Папа, спаси меня
Шрифт:
Мне даже страшно представить, что будет, когда случится это «скоро». Как мы будем жить дальше, когда Малую и пацана выпишут? Сейчас я понимаю, что отнять ребёнка у матери не смогу. Егор любит её… А ко мне он до сих пор относится с осторожностью, и я не хочу пугать его. Я и так отнял у него отца и, наверное, он скучает по Седому. А эта бесчувственная тварь даже не попыталась узнать, как у него самочувствие и заглянуть к нему. Почему он вообще повёл себя так, словно с цепи сорвался? Может, снова повздорил с Малой? Спросил бы я у неё, но не хочу сталкиваться с ней. Не хочу, а всё равно спускаюсь по лестнице и бреду мимо их палаты по коридору, чтобы заглянуть
Егор спит, а Тоня шепчет что-то себе под нос и держит руки на груди, словно молится. Наши взгляды на мгновение пересекаются, и она подскакивает на ноги. Зря… Я не хотел общаться с ней. Не хотел видеть её. Не хотел слушать её голос и нелепые оправдания. А зачем тогда пошёл мимо их палаты? Малая выбегает в коридор и останавливается слишком близко от меня.
— Как ты? — спрашивает она дрожащим голосом и смотрит на меня из-под опущенных ресниц.
— Тонь, вот только не надо паниковать… Я не сахарный, жить буду. Понимаешь?
Она поджимает губы и принимается кивать.
— Прости. Это я во всём виновата. Наверное, я слишком долго игнорировала Женю: мне следовало ответить на его звонки и объясниться перед ним. Я не хотела, чтобы всё закончилось именно так…
— А чего ты хотела? — всё-таки не выдерживаю я, теряю самообладание и хватаю её за плечи.
От резкого движения у самого всё тело начинает ныть, но я стискиваю зубы и терплю. Смотрю на неё и жду хоть слова оправдания.
— Ну? Чего ты хотела, Малая, когда сбежала от меня? Когда решила растить моего ребёнка с какой-то скользкой тварью? О чём ты думала вообще? Может, хотя бы теперь скажешь мне правду?
Из соседней палаты выглядывает встревоженная мамочка, раскрывает рот, но я окидываю её таким убийственным взглядом, что она моментально тушуется и прячется за дверью, закрывая её, кажется, даже на защёлку.
Я стараюсь говорить как можно тише, но как получается… Внутри кипят самые противоречивые эмоции из всех тех, которые могут там быть. Я зол и в то же время жажду докопаться до истины, как побитый зверь, раны которого может залечить только правда.
— Правду! Говори мне правду, Малая, потому что я устал жить во лжи! Мне надоело озираться по сторонам и копаться в себе! Ты спала со мной, а сама была невестой Седого? Ты знала, что мы с ним друзья? Или ты мне изменила с ним, и там тебе понравилось больше? Говори!
Глава 41
— Правду! Говори мне правду, Малая, потому что я устал жить во лжи! Мне надоело озираться по сторонам и копаться в себе! Ты спала со мной, а сама была невестой Седого? Ты знала, что мы с ним друзья? Или ты мне изменила с ним, и там тебе понравилось больше? Говори!
Наверное, я сжимаю пальцы сильнее возможного, потому что она прикладывает немало усилий, чтобы вырваться из моей хватки и принимается молотить меня кулачками в грудь, где и без того всё болит после пинков этих упырей. С ними я ещё разберусь, но пока настал момент истины, и мы с Тоней просто обязаны расставить всё по местам.
— Я любила тебя! Тебя одного, а ты! Ты сам всё испортил! Если ты бы не испортил, мы могли быть вместе! Мы бы вместе растили сына и, возможно, эта болезнь не затронула бы его! Слышишь? Это ты во всём виноват! Только ты! — хрипящим голосом вперемешку со всхлипами
Меня прошибает разрядом молнии и начинает знобить, как при сильной лихорадке. Я ослабляю хватку, и Малая вырывается из моих рук, она отходит на несколько шагов, прижимается к стене, обхватывает себя руками и плачет. Она сказала правду, и события прошлого начинают мелькать в голове. Сауна… Когда она могла видеть меня в сауне? Ещё и с другой? Я не изменял своей Малой никогда, таскал пояс верности, если можно так сказать, потому что мне её одной с лихвой хватало. Зачем мне другая, если от такой любимой и родной Малой сердце билось в груди с такой силой… Я задыхался все годы без неё, мучаясь и думая, что сделал не так, где именно допустил ошибку, и вот теперь раскрывается правда, от которой…
Я начинаю смеяться в голос, потому что меня охватывает самая настоящая истерика. Боль в рёбрах совсем не помогает ослабить смех.
— Я тебе изменил? Твой отец открыл тебе глаза на правду? Человек, который ни разу не навестил тебя в больнице с ребёнком? Человек, которому, судя по твоим рассказам, всегда было наплевать на тебя? Малая, ты сейчас серьёзно? Ты ему поверила? Это же всё какой-то глупый розыгрыш! Злая шутка судьбы! Слышишь?
Тоня превращается в самую настоящую фурию. Её глаза широко распахиваются, а зрачки резко увеличиваются в размерах. Она бросается ко мне и начинает тыкать пальчиком мне в грудь, твердя:
— Я всё видела своими глазами!
— Правда? А то, что это твой батя пригласил меня в сауну, чтобы зарыть топор войны и выкурить трубку мира вместе? Это ты тоже видела? Он сказал тебе, как человек, который в принципе терпеть не может сауны, смог оказаться там? Или эту часть правды он решил умолчать для достоверности своей проклятой лжи? Видит бог, что я ни в чём перед тобой не виновен, и если твой батя на самом деле подложил мне в постель какую-то бабу, то у нас с ней ничего не было. Мне стало хреново после бокала вина. Уж не знаю, что мне тогда подмешали в этот напиток, потому что я смутно помню события того дня дальше. Помню, как твой отец сказал, что мы непременно сможем поладить… Однажды… Он похлопал меня по плечу и свалил… А потом пришли какие-то ребята и отвели меня в номер. Всё! Я отключился. А знаешь ли, пока я был в отключке, да ещё и накаченный чем-то, мой орган ну никак не смогли бы заставить работать, поэтому я по определению даже в таком состоянии не смог бы тебе изменить! И если ты даже теперь продолжаешь верить своему отцу, а не мне, то я ничего не смогу сделать… Его влияние на тебя гораздо сильнее моего. И мне, правда, жаль, Малая…
Её руки опадают вдоль тела плетьми. Она беззвучно рыдает, и я вижу, что она осознаёт всю патовость сложившейся ситуации. Она чувствует, что нас разлучили обманом и готова довериться мне, но где-то глубоко внутри продолжает сомневаться.
— Посмотри на меня, Малая! Посмотри и скажи, что ты видишь в моих глазах? Неужели я давал тебе хоть один повод усомниться во мне? Неужели?..
Она опускает голову и мотает головой, словно пытается отвергать правду, которая пробирается в самые потайные уголки сознания и рушит ту ненависть ко мне, которая появилась внутри из-за обмана.