Папина дочка
Шрифт:
И вот кого послушать: свою ущемленную гордость или своё воспитание? Хотя, ты заправляешь кровать в общаге, девочка, какая ещё к черту гордость? Сегодня по ней хорошенько прошлись, так что снизойди до ответа и расслабься немного.
— Полина.
Не знаю, что стало причиной её улыбки, но это дурацкое выражение так и не сходило с её лица. Она улыбалась и что-то мне рассказывала, но, тут хоть убейте — я даже не слушала, зато растаскала коробки по всей площади комнаты. На кухню отправила всякого рода утварь, надеясь, что больше о ней и не вспомню, а коробки с вещами бегло осмотрела. М-да, интересный они выбор сделали, конечно.
Я достала
Живот всё ещё жалобно урчал, когда я переодевалась и, конечно же, это не могло укрыться от глаз моей соседки!
— Ой, а ты давно ела?
— Вчера.
— Так может поедим? Я с собой такой вкусный пирог привезла! Мама готовила. А ещё есть пельмени домашние, тоже очень вкусные.
От её разговоров меня замутило. Пельмени? Пирог? Мокрое тесто и сухое тесто? Вот уж нет, спасибо, холестерина мне хватит, а страдать ожирением я не планирую. Или какие там последствия у большой любви к мучному? На её слова я внимание даже не обратила, пошла сразу за телефоном. Чёрт! Отец ведь обнулил мою карту.
И что теперь делать? Еды у меня нет, денег тоже, а значит и вариантов. Вот уж точно, бросил ребенка голодать. Он серьезно что ли? Чёрт, он же обещал прислать мне денег! Забыл? Ну конечно же, я же всего лишь его дочь.
— Так что ты скажешь? — ожила моя соседка.
— Предпочитаю роллы.
— Аа…
Наконец-то она стушевалась! Надоела со своим оптимизмом и вечной болтовней. У меня и без тебя проблем хватает. Писать отцу, что он забыл прислать мне деньги? Нет, тут гордость взяла своё. Занять у Кати? Тоже нет, она и так со мной отвратно поступила. Может, у других друзей занять? Конечно, я знаю, что они проболтаются и поползут слухи о том, что я на мели, но зато поем. Не-е-ет, потерю репутации я не переживу. Уж лучше буду голодать и ждать, когда отец вспомнит, что у него есть дочь.
— Слушай, — снова оживилась эта пиявка, — Если тебе сейчас не хочется говорить или я тебе мешаю, ты…
— Ты мне мешаешь.
Я даже глаз не оторвала от телефона, пока говорила это. Зато — она заткнулась. Наконец-то!
Через минут двадцать, во время которых я глядела в потолок с дешевым плинтусом, на телефон пришло сообщение. Оказалось, отец всё-таки вспомнил обо мне и прислал денег. Но…это смешно. Двадцать тысяч, серьезно? Это что вообще за сумма? На день что ли? Да, наверняка. Это ведь не может быть всерьез.
Я уже хотела позвонить ему и в очередной раз высказать всё то, что о нём думаю…вот только слов не нашлось. Кажется, я уже вылила из себя на сегодня все эмоции, так что даже сил не осталось на повторение. Мне просто нужно отдохнуть. Поспать один день и понять, что всё то, что происходит — просто сон. Или что это всё происходит не со мной. Просто какая-то ерунда.
Время было около пяти вечера, когда у меня уже не было сил терпеть. Я заказала вкусный ужин в одном ресторане. Даже не хочу представлять, как они удивятся, когда увидят, куда именно доставляют заказ на пять тысяч. Примерно через часа два он был у меня, я всё съела, выбросила в мусор упаковки, а потом завернулась в плед. Хотела просто полежать и пожалеть себя, но и сама не поняла, как уснула.
10
Стресс, стресс и ещё раз стресс. Мой организм ещё не привык к таким ударам, поэтому на следующий день я проснулась практически в полдень
Было лишь два желания — лежать дальше и покушать. Правда, потом мне пришлось вспомнить, где я нахожусь, поэтому с постели я почти что подорвалась. Соседки, кстати, уже не было, что даже странно. Она же только заселилась, куда умотала? С другой стороны, Полина, какого черта тебя это вообще волнует? Совсем уже срехнулась из-за того, что отец натворил. Я выбросила все лишние мысли из головы и попыталась сосредоточиться только на тех вещах, что меня непосредственно касаются в этот момент.
Вчера я совсем забыла о своих гигиенических принадлежностях, а сейчас как раз заметила целую коробку, правда, небольшую, где так и было написано. Взяла зубную щетку, пасту и прочие мелочи, а потом вышла к раковине. Надо же…раковины в коридоре…слов нет. Пришлось стоять в три погибели, а потом ещё полчаса пытаться урегулировать температуру воды. Старые, немного ржавые краны, которые работали с непонятным гулом. У них что, в канализации личное чудовище?
Ну уж нет, пора отсюда сваливать. На сегодня есть дела. Первый пункт — массаж и маникюр. Второй пункт — план по возвращению к привычным условиям проживания. В конце концов, мы же не в глупых книжках или фильмах.
Так, белоснежное хлопковое платье с цветочной аппликацией от Валентино, замшевые балетки от Джимми Чу, поясная сумка Хлое и я готова покорять этот мир.
Первым делом — завтрак. Есть хочу как не в себя. Заодно и подумаю, что делать дальше и как мне быть.
По идее, я могла бы связаться с бабушкой, уж она бы точно заставила отца сделать всё, что я прошу. Ещё бы, тут её единственную внучку обижают. Бабушка единственный человек, кроме меня, который может заставить отца сделать что-то. Но я же взрослый и самостоятельный человек. Разве не должна я сама со всем разобраться? Правильно, должна.
После завтрака — поехала в студию маникюра, его как раз не мешало бы обновить перед новым учебным годом. В конце концов, мне необходимо блистать перед моими одногруппниками. Не то чтобы от этого что-то зависело или было мне необходимо, но всё равно приятно, когда ты выглядишь на все сто и знаешь об этом.
Какого-то черта маникюршица начала со мной разговаривать, хотя я обычно предпочитала молчать во время процедур. Да ещё о чём — о прелестях студенческой жизни! Я лишь закатывала глаза и делала вид, что мне безумно интересно. Конечно, я ничего не имею против обслуживающего персонала, но она вряд ли имела представление о по-настоящему реализовавшихся людях.
Вот что она мне может рассказать? Как тусила по клубам? Я это с шестнадцати лет делаю, да ещё так, что наскучило. Работает она в сфере обслуживания, а я всегда знала, что мечу выше. Просто потому что я могу. Я создана для этого. Так что все её рассказы — просто пыль, мешающая мне.
После маникюра — пошла в парк, всё-таки надо сесть и спокойно всё обдумать.
Во-первых, я не могу снова поговорить с отцом. Это он не прав и это его ошибки, он сам должен их осознать и извиниться передо мной. Уступать ему я не намерена, а зная его — отпираться он будет до последнего, и я могу даже не надеяться на то, что он образумится и придёт ко мне с извинениями. Нет, скорее, он до старости будет ждать моего прихода. Но, увы, это не тот бой, где я готова отступить. Сейчас задета моя гордость.