Папина содержанка
Шрифт:
В аэропорту с табличной в руках, на которой были написаны наши имена и фамилии, ожидал молодой мужчина лет около тридцати. Одет он был в безупречный черный костюм-двойку, с зализанными назад волосами и натянутой улыбкой на лице. Он поклонился нам, прижав руки к бедрам, и сказал на ломаном русском языке, что его зовут Накамура (только забыл сказать, это фамилия или имя?), он сотрудник корпорации «Mitsui Industries» и будет нашим сопровождающим. Также сообщил, что прямо сейчас мы едем в гостиницу, а вечером нас ожидает у себя в офисе господин Сёдзи Мацунага.
Мы последовали за ним, попутно передав свои сумки ещё одному японцу, помоложе. Тот не представился и ничего говорить не
И вот я шагаю по японской земле, овеянной множеством легенд и невероятных историй. Вернее, под ногами вылизанный до зеркального блеска пол, и вокруг – сплошные сталь, стекло и пластик, а также сложное для моего понимания сочетание бесконечных надписей. Сплошные иероглифы, перемежающиеся с английскими словами. Всё очень яркое, подсвеченное. У меня от всего этого разнообразия голова кругом, а мажорка ничего. Идет с таким видом, словно для неё Токио – это нечто вроде Самары. Прилетела, посмотрела, ничего особенного не нашла. Ага, каждый день ты сюда летаешь, стервоза. Сама-то наверняка впервые в жизни так далеко от России забралась, а туда же. Делает умное лицо.
Мы выходим из здания терминала, я жадно вдыхаю японский воздух, пытаясь определить, насколько он отличается от московского. Но порассуждать на эту тему не дает мажорка.
– Смотри, смотри! – вдруг хватает меня Максим за плечо, другой рукой показывая куда-то в сторону.
– Что, где? – я шарю глазами по огромному, заполненному людьми и машинами пространству.
– Дирижабль, смотри!
Задираю голову вверх, пытаясь увидеть, в какой точке неба летит огромное, движимое энергией ветра и инертного газа сооружение. Но там ничего, кроме далеких огоньков самолетов, кружащих высоко в небе.
– Да не туда смотришь! – говорит Максим. Кладет мне ладонь на голову и направляет её вниз. – Вон там!
Единственное, что я вижу, как вальяжно вышагивает по газону, переваливаясь с лапы на лапу, здоровенная кошка. Она такая большая не потому, что ест много и стала жирная. Насколько я разбираюсь – она беременная, ей вот-вот рожать, и что она делает на прилегающей к аэропорту территории, непонятно.
– И что? – спрашиваю я Максим.
– Как что? – она тычет пальцем в кошку. – Дирижабль! – и начинает смеяться. Надо мной, естественно. Оба сопровождающие нас японца останавливаются, улыбаются. Впрочем, это выражение на их лицах постоянное, так что непонятно, чему радуются. Шутки у мажорки непросты для понимания, тем более иностранцев.
Глава 16
У меня её шуточки поперёк глотки уже.
– Коза, – беззлобно бормочу я себе под нос, стараясь не улыбаться. Кошка действительно забавная. Пузо у неё такое большое, что по травке волочится. Интересно, сколько у неё там котят? Штук десять, не меньше.
Хорошо, женщины так рожать не умеют. А то представляю себе картину маслом: если бы у моей мамы родился не я один, а десять таких гавриков, что бы делал отец? Удрал от нас, наверное, в ужасе. Как в том анекдоте, когда в роддоме к ожидающему выписки молодому папаше медсестра выносит двух младенцев. «Вас не пугает, что их больше одного?» – Спрашивает. «Нет, что вы!» – Отвечает он. «Отлично! Держите этих, а я пока сбегаю за остальными».
От аэропорта до центра Токио, как я выяснил заранее, 75 километров. Это втрое больше, чем от Шереметьево до кремля – там всего 25. Не знаю, почему у японцев так. Наверное, чтобы шум самолетов
Но мне здесь нравится. Всё очень необычное. Архитектура, одежда людей, автомашины, – всё выдает особую культуру, ментальность. Мне даже захотелось пожить тут некоторое время. Присмотреться, проникнуться здешними обычаями, узнать получше людей. Только жаль, это невозможно.
– Эй, уважаемый, – фривольно обращается мажорка к сопровождающему. – Куда нас везут? Где этот ваш Цунами находится? Может, к нему сначала?
Я в легком шоке от того, насколько непочтительно ведет себя Максим. Понятно, что наглая и хамоватая. Но все-таки поездка у нас официальная, а он, словно гопница, попавшая в чуждую среду. Вот и пытается самоутвердиться за чужой счет. Могла бы вести себя, как дипломат, оказавшийся в чужой стране. То есть почтительно, уважительно, вот как это делаю я. Ведь на иностранной земле как? Никогда не знаешь, где можно попасть впросак. Видел это в фильмах. Таким наши туристы грешат, особенно в мусульманских странах. Женщины в шортах пытаются ходить, да без головных уборов.
– Кто такой Цунами? – удивляется переводчик.
– Мацунага его зовут, – зло шепчу я мажорке.
– Ну, Мацунага, какая разница? – улыбается Максим. – Я эти японские имена не запоминаю.
– Большая разница, – продолжаю шипеть. – будешь так себя вести, сорвешь переговоры. Отец с нас обоих шкуру спустит.
– С тебя, может, и шкуру, а с меня… Ох, поскорее бы, – приторно говорит Максим, при этом демонстративно и похотливо облизывая губы.
– Тьфу на тебя! – отворачиваюсь к окну.
– Не беспокойтесь, – подождав, пока мы наговоримся, отвечает Накамура. – Гостиница недалеко от офиса «Mitsui Industries». Там всего несколько минут пешком.
– Ну и сервис, – разводит руками мажорка. – Ещё и пешком заставляют ходить.
– Ничего, тебе полезно, – говорю ему. – Не растолстеешь. Иначе кое-кто тебя разлюбит.
– Это кто же? Уж не ты ли? – усмехается Максим.
– Не я! – бросаю ей, не поворачивая головы. Намек на моего отца, хотя и не уверен я, есть ли у него настоящее чувство к мажорке. Может быть, это просто увлечение? Хотя слишком не похоже. Все-таки вместе они уже три года, а это большой срок. За такое время либо возникает глубокое чувство, либо люди расходятся. Бывает, правда, третий вариант. Это когда пара заводит детей. Надеюсь, у моего отца с Максим такого не случится. Из мажорки такая же мать, как из дерьма – пулемет. Она совершенно безответственная.
Отель, куда нас привезли – это высоченная коробка из бетона и стали. Я так понимаю, это два самых распространенных в Токио материала. Какие там старинные памятники архитектуры? Да, всё верно. Город был восстановлен буквально с нуля после разрушительной бомбардировки в 1945 году. Американцы так постарались, что превратили японскую столицу в обугленную головешку. Видел фотографии, сделанные с высоты. Впечатляющее зрелище. О многих кварталах можно догадаться лишь по тому, что их окружают расчищенные белые полоски – дороги. Невредимым остался, кажется, только императорский дворец. И то лишь потому, что его не бомбили. К тому же он на острове, окружён глубоким рвом с водой. Огонь до него просто не долетел.