Папирус любви
Шрифт:
– Рондо, не хочешь подвинуться?
Маг без возражений выбрался из кресла, его напарница тут же заняла его место и оказалась совсем рядом с насторожившейся пленницей. А потом распахнула халат.
– Неизвестно, кто будет твоим следующим хозяином, солнышко. Возможно, тебя купит какая-нибудь аристократка. Не думала об этом?
Тщательно отводящая взгляд Катя представила баронессу Кораль в роли своей постоянной госпожи, зябко передернула плечами и отрицательно мотнула головой.
– Зря, зря... а чего это ты там жмешься? Мне объяснить, что нужно делать,
– Не надо, госпожа Джина, я все поняла, – пробормотала студентка, тоскливо рассматривая маленький треугольник коротких рыжих волос. – Я сейчас, уже...
Воспитанная в самой обычной семье девушка никогда не мечтала о судьбе пассивной лесбиянки. Но за последнее время очень мало кто спрашивал о ее желаниях и несчастная пленница начала привыкать к тому, что подобные вещи решаются без ее участия.
В конце концов, она ведь много чего никогда не собиралась делать – скажем, заниматься анальным сексом, попадать в рабство или сосать кашу через горький зеленый пенис. Так стоило ли переживать из-за очередного позора?
– Вперед, милая.
Катя с опаской приблизилась к хозяйке, мгновение помедлила, но затем отважно наклонилась.
Нос уловил запах местного мыла, рыжая щетинка неприятно уколола губы, усердно высунутый язычок нащупал что-то нежное и влажное...
– Молодец, – одобрительно произнесла Джина, опуская руки ей на затылок. – Теперь чуть ниже. Попробуй круговыми движениями... да... а теперь из стороны в сторону... вот так, умница... еще... пососи немного...
Тщательно выполняя указания госпожи, невольница окончательно зарылась лицом в ежик жестких волос и принялась двигать языком из стороны в сторону, пытаясь как можно скорее доставить своей воспитательнице удовольствие.
Но все оказалось не так просто, как в порнофильмах.
– Сильнее... теперь полижи... как следует лижи, я сказала!
Лизать студентке не хотелось. Более того, все происходящее казалось ей откровенно бестолковым и никому не нужным занятием. Жаль только, что у хозяйки на этот счет была совершенно противоположная точка зрения.
– Сильнее, – повторила Джина, крепко прижимая к себе голову невольницы. – Вот так... и глубже... да...
“Гадина, дышать же нечем... блин... язык сейчас отвалится... как мужики это делают... дай вздохнуть, тварь... боже, наконец-то... да уймись ты, я уже продолжаю... лучше бы сосала...”
– Пососи, – угадала ее мысли госпожа. – Да, да... боги... теперь лижи...
Движения рыжей стервы стали заметно резче, дыхание участилось, а бедра начали конвульсивно подергиваться. Но пальцы по-прежнему крепко сжимали волосы уставшей девушки, вынуждая ее с каждым мгновением все глубже зарываться лицом в рыжую поросль и мечтать о новых глотках свежего воздуха.
“Задушит ведь, сволочь... какая позорная смерть... боже, до чего я докатилась...”
– Лижи... да... Рондо, не хочешь ей засунуть? Глянь, как стоит... боги... да... да... да!
Маг что-то ответил, но в этот самый момент уши рабыни оказались стиснуты ногами хозяйки, мягкий
“Черт... дышать...”
– Хорошая девочка, – пробормотала Джина, отпуская воспитанницу. – Иди, отдохни...
Вернувшись в спальню и накрывшись одеялом, Катя обняла подушку, а потом тихо всхлипнула.
Случившееся было чем-то неправильным, противоестественным, кошмарным. Если всевозможные мужские домогательства казались молодой девушке вполне логичными и даже отчасти лестными, а проникающий в попу страпон она еще хоть кое-как могла приравнять к обычному сексу, то необходимость заниматься куннилингусом находилась за гранью добра и зла.
“Тварь... а если меня реально какой-нибудь драной аристократке продадут? Или баронессе...”
Мысль о принудительном удовлетворении обратившей ее в рабство леди Кораль вызвала у невольницы приступ черной меланхолии. Впрочем, спустя какое-то время Катя все-таки успокоилась, съела принесенный охранником ужин, а затем улеглась в кровать, ожидая появления мага.
“Это ведь звоночек... чему еще они меня тут научить могут? Да ничему. Дождутся, когда я привыкну языком работать, а затем все, продадут...”
Осознание неизбежных и скорых перемен дало начало следующему витку переживаний. Сумрачный подвал, суровые воспитатели, интенсивные тренировки, а также постоянные унижения – все это меркло на фоне возможного переезда к жестокому и бесчеловечному хозяину. Или хозяйке.
“Я не выдержу... если попадется какая-нибудь тварь... в жертву принесут... или просто замучают... надо отсюда убираться, бежать к чертовой матери... но как... где этот герой-любовник, чтоб он сдох...”
Рондо так и не пришел. А следующим утром студентка получила такую порку, какой не испытывала со времен публичного наказания в лагере королевской армии.
– Забыла свое место, шлюха? – поинтересовалась Джина, охаживая ягодицы рабыни длинными гибкими розгами. – Так я тебе напомню... хорошо так напомню...
– Ммм! М!
Привязанная к столу и заткнутая кляпом девушка повизгивала от ударов, отчаянно мычала, стараясь вымолить у госпожи прощение за все свои вольные и невольные грехи, плакала, снова визжала...
– Давай, вылечи ее, – в конце концов распорядилась садистка, отбросив в сторону орудие наказания. – Потом тащи на колесо.
Мучительный сеанс лечения плавно перетек в многочасовую ходьбу по гнусному барабану... а вечером все вернулось к тому, с чего начиналось.
– Ммм! Ммм!
На сей раз вместо розог использовался широкий кожаный ремень, плотно обвивавший тело и доставлявший из-за этого еще больше страданий. Несчастная студентка, потеряв всяческую надежду на спасение, извивалась в сдерживавших ее путах, громко выла, старалась перевернуться или как-то еще спрятаться от порки, но госпожа была неумолима – экзекуция продолжалась добрых двадцать минут и только затем от рыжей стервы наконец-то последовало очередное указание:
– Лечи ее. И в камеру.