Пара для дракона, или погаси последний фонарь
Шрифт:
— Она не была Жрицей, — Лимори трясло от ненависти. — Не называйте её так.
Нечисть ощерила зубы.
— Быть может... но тебе ли не знать, на что порой люди идут на войне? Тебе ли осуждать?
— Мне, — сказала Лимори сухо. — Если я и жертвовала кем-то, то собой. Или теми, кто шёл на это осознанно, добровольно, с открытыми глазами. Так что здесь — да, мне судить! Она была одной из нас. И совершила то, что непростительно.
— Да... Такая, как ты. Возможно, это действительно хороший выбор. Но позволь мне продолжить — время истекает... Итак, та Жрица заполучила в свои руки огромное могущество и прекратила войну, уничтожив всех противников — до последнего человека.
— Но не остановилась на этом, — сказала Лимори с лёгким отвращением. — Такие никогда не останавливаются сами.
— Верно. Ты очень хорошо понимаешь то, о чём мы говорим... Нет, разумеется, она не остановилась. Обладая могуществом, равным Божественному (точнее, веруя, что обладает им), она попыталась построить мир, в котором не будет боли и обид. Идеальный мир. И, как ты понимаешь, на пути к такой великой и значимой цели неизбежно стали появляться жертвы...
— Понимаю, — отозвалась Лимори тихо. — С великими целями всегда так.
— Именно. К тому моменту, как Жрицы Предвечной, Жрецы Лесного Царя и некроманты остановили её, счёт погибшим шёл на сотни тысяч.
Лимори только покачала головой.
— Они попытались отослать Тень Предвечной туда, откуда она пришла, но это оказалось сложнее, чем предполагалось. Такую силу непросто выпустить, но загнать обратно — почти невозможно, и они это поняли. Тогда было решено построить специальную гробницу и заключить туда обоих — и Жрицу, и Тень. Долгие годы они провели вместе, в безвестности. Долгие годы Гахаан не знал войны. Но потом пришли драконы.
Лимори чувствовала, как дрожат руки. Ижэ... она успела полюбить его. Если честно, даже слишком сильно. Это не было исключительно романтическое чувство, в нём было много разного, но... она не хотела верить.
— В жилах этих драконов текла кровь Мрачного Жнеца, — продолжила нечисть. — Они были воплощением стихии Смерти, но не это проблема. Беда в том, что один из них, старший, был снедаем ненавистью и болью. Причём это был тот случай, когда злоба выплёскивалась из него, как из потрескавшегося сосуда, отравляя всё вокруг. И всех.
"Выпьем за то, что мой папочка наконец-то сдох", — вспомнила Лимори. Ох, Ижэ...
— Этот дракон наказывал весь мир, потому что ему было больно, — продолжала нечисть. — Он не делал исключения даже для собственных детей — что уж говорить о чужих детях... Его не интересовали эмоции других разумных. Всё, на чём он был зациклен — собственный персональный аналог пекла, что разверзся в его собственной голове. Он был одержим идеями, и одной из них была жажда мести. Но поняли это не сразу; поначалу драконы были встречены на Гахаане с почестями. Они быстро стали частью нашей знати, обрели влияние. Тут ничего удивительного: где драконы — там и власть.
— Но ему было мало власти...
— Верно. Он жаждал большего, потому втайне разыскивал саркофаг с Тенью. Никто не заподозрил его! Только Глава Ордена Масок и Зеркал, один из могущественнейших магов континента, что-то понял и попытался остановить преступника... Слишком поздно, увы.
Нечисть помолчала.
— Я была одной из тех, кто охранял саркофаг, — сказала она. — Я возглавляла их, если точнее. И ошиблась. Доверилась не тому. Потому-то, наверное, я и наказана. Потому остальным было позволено умереть, а мне — нет.
— Мне жаль, — сказала Лимори тихо.
— Это не важно, — хмыкнула нечисть. — Моё время уже почти истекло. Я сделала, что должна была, и теперь твоя очередь.
— И что же должна сделать я?
— Верни Тень Предвечной туда, откуда она пришла.
Лимори едва не схватилась за голову:
— Но как мне это удастся, если даже совместными усилиями ваши маги не справились?
Нечисть оскалилась в улыбке.
— К счастью, это уже не моя проблема, — сказала она.
И вспышка боевой магии распылила её на множество малоаппетитных кусочков.
Мгновение спустя вокруг Лимори свились кольца огромного змеиного тела.
— Эй! Жива? — людозмей заглянул ей в лицо, хмурясь. — Кто же этим тварям в глаза-то смотрит, дура?
Она с облегчением поняла, что всё это время находилась в полуиллюзорном пространстве. Ничего нового — так они с остальными Жрицами часто общались, если разговор требовал конфиденциальности. Другой вопрос в том, что нечисть использовала для этого её, Лимори, жизненные силы, которые и так постоянно были подточены проклятьем. Теперь же её знобило, сердце частило и болело. Она чувствовала себя слабой и беспомощной, как кутёнок.
— Дура, — повторил людозмей. — Повезло, что драконица, пусть и в браслетах. Любая другая уже окочурилась бы!
"Ну, положим, не любая", — возразила Лимори мысленно. Но вслух, разумеется, ничего говорить не стала.
— Что тебе сказать? Добегалась! Хочешь пообщаться с будущим родственником? Не знаю, как ты, а он — просто жаждет!
Лимори вдохнула и выдохнула. Надо встретиться с Ижэ — значит, сбежать. Она расчётливо покосилась на людозмея; такого не перехитришь так просто, но... попробовать стоит.
– 8 -
Лимори раньше никогда не заворачивали в ковёр. Но, как утверждают умные люди, в жизни всегда есть место новым впечатлениям — какое-никакое, а самоутешение.
После того, как она едва не ускользнула во второй раз (едва — потому что подвела проклятая слабость), людозмей, не церемонясь особенно, замотал её в ковёр или нечто в таком роде. Двигаться не было решительно никакой возможности. Cбежать, соответственно, тоже. Так что ей не оставалось ничего, кроме как позволить куда-то себя нести.