Пара для Эммы
Шрифт:
Позже, окинув взглядом продукты, Эмма растеряно констатировала, что кроме мяса и основных овощей, ничего не припасено. Есть запасы орехов, сушёных ягод, мешки с травами, но она надеялась найти молочные продукты, яйца, сыр.
Уже через пару минут она выяснила, что всё можно заказать внизу и платить ей не надо. Ещё она узнала, что есть кладовые, забитые судейским налогом. Сюда входили как раз замеченные ею припасы, привезённые с большой земли. Стало интересно, что же это за налоги такие и, поймав скучающего Ратмира, попросила проводить
— Вам все кланы платят судейский налог, и вроде бы вы должны утопать в роскоши, но у меня складывается ощущение, что вы прозябаете здесь?
Ему неприятны были выводы Эммы — он не ожидал, что она с первого взгляда вскроет проблему обеспечения судейского замка, но она требовательно и внимательно смотрела на него, отослав Жара играть с бумажным корабликом.
Смотрела так, что он почувствовал её готовность разделить то, что беспокоит его. В ней не было ни разочарования, ни насмешки, она знала свои сильные и слабые стороны, принимала его помощь и в ответ предлагала свою.
— Да, платят абсолютно все, даже крошечные стаи. Это немного, подчас всего лишь символ признания моей власти, и в большинстве случаев налог везти сюда намного дороже, чем он стоит, но я — гарант спокойствия на наших землях, никто не может заречься от проблем, которые могу решить только я, поэтому все выкручиваются, как могут.
— Но почему платят не деньгами, а кто чем сможет? Это же головная боль: сохранить присланные туши, рыбины, шкуры, ягодки-орешки, войлок… Простите, но мало что полезного для вас в этом налоге.
— Чем живут, тем и платят, — пожал он плечами, пытаясь сохранить невозмутимый вид.
— Ратмир, — тихо протянула Эмма, — это же всё хлам… — она уже осознала глубину нелепости происходящего, но надеялась, что всё же ошибается, чего-то недопонимает.
— Здесь можно поискать хорошие вещи… куртки, меховые жилеты, пояса, обувь… — он взъерошил волосы на голове и устало кивнул. — Многое уходит в оплату стражам, — отвернулся к окну и признался: — Но ещё больше со временем мы с учителем выкидываем.
— На человеческих землях продать? — сухо уточнила она, хотя подозревала ответ.
— Дороже везти и платить пошлину за торговлю.
Она согласно кивнула, взяла его под руку, погладила по плечу и, вместе с ним уставившись в узковатое окно, попыталась пошутить:
— Когда увидела, что у вас свой замок, подумала, что вы живёте как король.
Ратмир грустно улыбнулся:
— У меня хватит средств, чтобы угодить одной гостье с ребёнком.
— Вот и хорошо. Если позволите, я кое-что всё же пригляжу в вашем хранилище… вокруг очень много камня: пол, стены, потолок — хочется разбавить всё это коврами.
— Ну, ковры вы вряд ли найдёте здесь.
— Да хоть вот эти шкуры возьму и тканые половики, — Эмма вытянула грубоватые дорожки и коровьи шкуры. — У вас тепло, но возле кровати и там, где помывочная, пригодятся.
Она ещё недолго перебирала ткани, годные
— Почему вы ни разу не упомянули о сыне?
— Не говорил?
— Нет.
— Может, не привык, что у меня есть сын?
— Как это?
Ратмир нёс отобранные Эммой богатства в её покои и не знал, как сказать, объяснить, в каком он двойственном положении, и что это преследует его всегда.
Он самый сильный и могущественный из народа оборотней, ему подвластны все альфы — и одновременно он в стороне ото всех. Он не имеет никаких прав, кроме обязанности решать межклановые споры и казнить всех, включая альф.
У самочек он вызывает испуг, хоть и с примесью уважения. Человеческих магичек приводит в восторг, и их странные фантазии окутывают его ореолом таинственности и делают притягательным. Мало кто знает, что он не властвует над всеми оборотнями, он не правитель, но им нравится так думать.
— Десять лет назад я был с визитом при королевском дворе. Новый судья у оборотней! Там придают этому большое значение. Я один, а альф много. Для людей это важно. Меня принимали богато, оказывали почести и там я познакомился со многими важными персонами. Я тогда ещё не распознал человеческую привычку решать дела через женщин путём постельных удовольствий. Был счастлив, что дамы разного возраста обращают на меня внимание, что не отбегают… вы же видели, как наши самочки реагируют?
— Да, видела.
— Вот тогда я познакомился с матерью Хлада Миреллой. Я запомнил её, потому что она побаивалась меня, и я не понимал, зачем тогда она всякий раз преследует, пытается пробиться ко мне в постель.
— Даже так? — Эмма насмешливо приподняла бровь.
Откровенность Ратмира иногда была лишней, но было бы лукавством не признать, что ей интересно.
— Мне стыдно вспомнить, каким я был наивным щенком и ничего не понимал тогда… До назначения на пост судьи я не покидал остров. Так что мне с трудом приходилось скрывать свою восторженность от того, что я видел и испытывал, но мы не об этом. Год назад Мирелла привезла мне Хлада и лишний раз ткнула носом в то, каким я был болваном. Она сердилась на меня за то, что одна ночь со мною доставила ей впоследствии много проблем, а она всего лишь надеялась стать заметной при дворе.
— Боюсь даже предположить, чем вы её и других дам удивляли, — Эмма склонила голову, разглядывая его.
Смогла бы она захотеть его? Пожалуй, да… или нет?
Внешность уже не имела для неё значения, тем более можно подобрать ему другую одежду, что подчеркнёт идеальное телосложение, нормально подстричь, убрав дурацкую форму горшка — сразу станет заметно его внутреннее благородство, а это сильный конкурент красоте.
Ещё её привлекает сочетание силы и ранимости: он кажется всемогущим, непробиваемым, но при этом чуток к её потребностям и заботится так деликатно, что она ни разу не почувствовала себя униженной.