Пара для Эммы
Шрифт:
— О, понимаю. Это всё интриги, — провокационно наклоняясь к Эмме, зашептал Палех, а она стукнула неугомонного лорда кончиками пальцев по лбу.
— Не шалите! Вы прелесть как хороши, но за вольности буду бить вас, как шалопая. Если не хотите выглядеть смешно, то держите руки при себе.
Палех расцвёл и показательно отступил, демонстративно пожирая глазами строгую Эмму. Она вновь рассмеялась.
— Не забудьте о предупреждении, — погрозила она указательным пальцем.
Он прижал руки у груди, изображая смирение и всевозможные клятвенные уверения.
Эмма
— Что случилось? — она потёрла виски и с натугой ускорила шаг, подходя к нему вплотную.
Было видно, что он хотел сказать ей многое, даже дважды открыл рот, но каждый раз закрывал, сжимая губы и играя желваками.
Эмма нахмурилась, не понимая и пугаясь того, что сделала что-то не так. В конце концов, он сам взвалил на неё ответственность, а теперь недоволен. Рассердилась, и на волне своего негодования тут же выпалила:
— Послушайте, вы не имели права выставлять меня хозяйкой замка! Это привилегия жены, и когда-нибудь вам будет стыдно за этот поступок перед ней! — Эмма медленно вдохнула и выдохнула, стараясь успокоиться. — Но что сделано, то сделано, — согласилась с создавшейся ситуацией. — А сейчас давайте принимать гостей. Хозяину любого дома недопустимо принижать, выказывать недовольство, ущемлять…
Давление, мешающее дышать, прекратилось, но стало преобладать какое-то напряжение, словно перед грозой. Эмма заставила себя убрать из голоса нотки воинственности:
— Если вы не хотели видеть леди, то не надо было её пускать на остров, но раз уж не набрались храбрости отказать в визите, то извольте быть радушным хозяином.
— Значит, вы изображаете всего лишь радушие? Не слишком ли?
Она посмотрела на него с непониманием и обидой:
— Знаете, я бы умерила градус доброжелательности, если бы вы помогали, а так получается, что мне приходится компенсировать вашу грубость, — волнуясь и в то же время стараясь не накалять обстановку, сбиваясь, высказалась она. — Ратмир, вы сами на себя не похожи! Где ваше воспитание?
— Если перевести моё звание на человеческий манер, то я стою выше всех лордов! И если уж вынужден принимать своеобразных послов, то могу открыто выражать своё отношение к тем…
— Стоп! Не желаю слышать таких самодовольных гадостей! — Эмма взмахнула рукой, прикрывая его рот ладошкой. — Не верю, что вы говорите сейчас о своих убеждениях, — она смотрела на него, охваченная переживаниями. — Вас что-то задело, вот вы мне тут и бунтуете!
Ратмир весь преобразился, осторожно обхватил ладошку Эммы и несколько раз коснулся губами. Она с немного показным изумлением следила за его действиями.
— Вы и вправду не в себе, — вытягивая руку из власти его ладоней, прикрываясь неловкой улыбкой, попыталась сосредоточиться на гостях. Это сейчас дело номер один. — На всякий случай хочу вас предупредить, что считаю обязательным проявление гостеприимства, будь
— Всё?
— Всё, что в моих силах. Я вас не подведу.
Они стояли друг против друга и испытывали неловкость. Эмма не понимала его изменившегося поведения, смены настроения, исходящей угрозы. Ей надо было спешить, чтобы успеть подготовить обед, а он хотел сказать, что для него весь мир перевернулся.
Время рядом с нею летело так быстро, что мужчина не успевал отслеживать, как меняется его отношение к ней. Не заметил, как простой интерес перерос в удовольствие ощущать себя нужным, не одиноким, занятым, как все оборотни, обыденными хлопотами, а потом они сблизились и стали дополнять друг друга. Забота получилась взаимной, и утомительная дорога в дождливую погоду стала самым прекрасным времяпровождением в его жизни.
Он переживал о том, что в замке стал реже видеть её, и испытывал досаду, но она взяла и переменила его отношение к дому. Теперь это не место ожидания просьб о помощи, а настоящий дом. Даже больше, чем в детстве.
Благодаря Эмме он почувствовал себя отцом. Рок не одобрял привязанностей, тем более родственных, говоря, что это портит детей, но Ратмир в непосредственной близи наблюдал за Эммой и Жаром, чтобы задуматься об этом, сделать свои выводы.
Он ещё не успел понять, что наслаждается пребыванием в доме, что не хочет, чтобы что-то сорвало его с места и он вынужден был бы отправляться вон, как приехали гости. А по прибытии гостей он испытал новое потрясение.
Домашняя Эмма, любящая на ходу придумывать детские игры, часто смеющаяся, не стесняющаяся петь и смешно пританцовывать, немного растрёпанная и всегда в своих великоватых штанах, преобразилась в великосветскую красавицу.
Это оказалось как гром среди ясного неба! Это была она и не она.
Каждая чёрточка в этой новой Эмме завораживала и не отпускала. Взгляд, улыбка, движения рук, подчёркнутая платьем фигура! А когда она прошла к гостям, то его сердце билось в унисон её шагам. Почему её туфельки так постукивают? Он с трудом справился с собою, разглядывая её и видя, что она кокетничает с красавчиком, принадлежащим Ольхе.
О, Луна, когда он следил за нею со спины, за тем, как она провожает гостей, поднимаясь по лестнице, то совершенно потерял голову и хищным взглядом ловил колыхание подола платья, чтобы увидеть беспокоящую его диковинную туфельку и кусочек лодыжки. В этот момент ничего важнее для него не было. Ничего не соображая, он крадучись следовал за ней, улавливая каждое движение и жадно слушая каждое её слово.
С ним происходило что-то странное, пугающее, неосознанное. И когда она встала перед ним с той же улыбкой, что только что предназначалась другому, он с трудом усмирил в себе необузданную жестокость.