Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе (сборник)
Шрифт:
Ищет взглядом звезду-Полынь, но ничего не видно за высокой круговертью легкой белой крупы. Невесомые хлопья снега, мириады снежинок летят наискосок, ложатся на темные волосы с редкими прядями ранней седины, на бледное лицо, ложатся на ворсистое шинельное сукно, на поднятый воротник, на скрещенные ноги в высоких сапогах.
Снежные кристаллики серебрят защитного цвета погоны и петлицы. На них нет знаков различия, но пальцы Чиан-Ши, обтянутые замшей перчатки, автоматически перебирают крошечную оливковую эмблему для полевой формы. Всевидящее око, вписанное в треугольник. «Лучезарная дельта» в лавровом венке. Официальная эмблема пси-войск
Чиан-Ши сидит на краю обрыва и смотрит вниз.
Через долину тянется разъезженная колея, рваные грязные полосы на белом снежном теле. Лязгая гусеницами, тарахтя двигателями, выпуская клубы сизого дыма, бредет стальная саранча. С юга на север – подпрыгивают на ухабах тяжело груженные краулеры и харвестеры, громыхают гаубичные лафеты, тащатся разбитые, закопченные ракетные комплексы «Грач» и «Стриж», израсходовавшие свои заряды. Идут по колеям беженцы, кутаясь в дохи и телогрейки, пряча лица за защитными очками и кислородными масками, скрипят и жужжат разбитые киберы. Тягач тащит за собой по снегу и грязи трофейный штурм-мех «девастатор», с развороченным ускорителем и покореженными пушками – буксирная цепь обмотана вокруг несущей опоры, вторая опора согнута в «суставе». Кажется, будто это ожившая картинка из поэмы того слепого грека, которого проходили еще в командном училище: воин-победитель тянет за колесницей тело поверженного врага.
«Северные» отступают от пятидесятой параллели.
Навстречу отступающим, лязгая гусеницами, ревя двигателями, прут осадные танки «Большевик», вооруженные 90-миллиметровыми пушками. Плавно движутся снабженные воздушной подушкой маневренные транспорты «Медведица». Шагают мехкомплексы наземной поддержки «Плуг» и «Кувалда», целят в сыплющее снегом низкое небо многоствольными орудиями. Бесконечные колонны пехоты месят грязный снег. На них бронекостюмы и экзоскелеты полного профиля, лица скрыты забралами шлемов, в руках гаусс-винтовки «Тула-14», тяжелые плазмаганы и «шпагин-лазеры»… Проносятся над разбитой дорогой разведчики с джет-паками, реактивными ранцами.
«Северные» наступают на пятидесятую параллель.
– Прямо как на Гармсшанце, – раздается за спиной у Чиан-Ши досадливый скрипучий голос. – Мы, помню, первым эшелоном высаживались – вот так же почти мело, ни черта не разобрать. Шли на «мишках» по приборам, а потом на юберов нарвались лоб в лоб… и пошла потеха.
Чиан-Ши кивает.
Стоящий за его спиной командир десантников, позывной «Метла», думает, глядя на затылок Чиан-Ши: «И на черта нам сдался этот пень штабной? Сидит тут подснежником, рожа мрачная, весь неподвижный, как статуя комсомольца-космопроходчика. Как у него ноги еще не затекли, гребаный карась… Очередная крыса бюрократская, развели их немерено. И как же, гребать-перегребать, колено ноет! От всей этой вьюги с метелью, долбаная шрапнель, долбаных юберзолей Лунного рейха сувенирчик памятный, мать их… взять бы увольнительную, уехать отсюда подальше, выпить не меньше ящика, плюнуть на всё это да завалиться спать до окончательного построения коммунизма, на тридцать лет и три года, как долбаный Муромец! Да поди ж ты, стой и жди указаний от этого хренатора гранитного, чтоб его…»
– Бывали там, капитан? – спрашивает Метла.
Голос его звучит спокойно, равнодушно.
Чиан-Ши улыбается, мысленно распуская «нить», позволившую ему заглянуть в мысли десантника.
– Инфотехником. При штабе двадцать четвертого округа планетарной обороны.
Метла недоуменно хмыкает. Он на своих «мишках» штурмовал как раз «двадцать четвертый».
– Это как же… Погоди, это кто у вас там главным был?
– Бригадефюрер Шиммель. После него – Ланг.
Десантник молчит и смотрит на непокрытый затылок Чиан-Ши, побеленный снегом и ранней сединой.
– Опять у вас нога ноет, Метла? – спрашивает Чиан-Ши, не оборачиваясь.
В голосе его никаких эмоций. Снежинки летят наискосок, замирают на его бледных щеках, не спешат таять. Он сидит неподвижно.
– Ноет, проклятая, – скрипит Метла. – Порадуешь чем, капитан?
Чиан-Ши отрицательно мотает головой.
– Из штаба есть новости? – спрашивает он.
– Мехи и шагоходы «южных» у пятидесятой. В Шихашоле десантировались амеровские рейнджеры и шестая тактическая дивизия Альянса. Закрутились колесики…
Чиан-Ши устало закрывает глаза. Вместо развороченной гусеницами снежной равнины, вместо хмурых колонн, отступающих от пятидесятой и наступающих на нее, – видит топографическую сетку, сплетение светящихся нитей, хороводы мерцающей пыли… Столбики заученных цифр, стрелки гипотетического движения и планируемого ответного развертывания войск. Всю свою вселенную видит – кружевом светящихся нитей, что сплетаются грандиозной сетью… Открывает глаза. Медленно оборачивается.
Стоящий позади него Метла, в противоположность старческому скрипучему голосу, выглядит его ровесником, не старше тридцати. Высокий, в тусклой десантной броне. Без шлема, снежинки ложатся на короткий рыжий ежик. Глаза прищурены, скрыты занавесью рыжих ресниц, рябоватая кожа – иссиня-бледная, проступают тончайшие голубые прожилки, складываются в смутный узор, по которому впору гадать, как по линиям жизни. Бледен, как покойник, думает Чиан-Ши, как и мы все.
– Понимаете, к чему дело идет, Метла?
– Ясен пень, если амеры за пятидесятку сунутся – Сфера Сопроцветания впряжется. Такое жариво будет, что тот Гармсшанце нам песочницей покажется.
Чиан-Ши улыбается уголком рта, отворачивается. Смотрит вниз, на пересекающие заснеженную долину колонны.
– Указания? – спрашивает десантник.
– Только одно, – говорит Чиан-Ши. – Ждать.
Он сидит на краю обрыва и смотрит на падающий снег. Он слушает тишину.
Человек, забывший свое имя, пребывает в черной пустоте.
Одни и те же голоса звучат в его голове снова и снова, отдельные реплики сливаются в бесконечный монолог, смутный, полубредовый, знакомый до боли и навязчивый, чужой до тошноты:
…виски фокстрот, зис ис спайдер лидер, ви хэв тен плас чарли, хединг норт, вектор фри фри зиро, овер!
спайдер лидер, зис ис виски фокстрот, реторн ту бейз иммедиатли, ай репит, реторн ту бейз иммедиатли…
Голоса звучат снова и снова, заглушают его собственные мысли.
«Я один, в темной пустоте. Не могу вспомнить: кто я? Как попал сюда?»
Голоса проходят сквозь него и растворяются во тьме. Чаще других повторяются два слова: «виски фокстрот». Так часто, что кажется, будто они имеют какое-то отношение лично к нему. К тому «я», которое так необходимо восстановить, осознать и понять. К тому «я», которое потерялось в клубящемся мраке.
Голоса помогут вспомнить. Еще немного – и он вспомнит значение всех этих слов, и тогда черная пелена падет, и он вернется в реальность. Снова обретет себя.