Парад нескромных декольте
Шрифт:
Сейчас у Жоры горел свет.
– Ой, Клавдия Сидоровна… – открыл дверь Жора. От прихода неожиданной гостьи его немножко перекосило, но парень не сплоховал: – Чайку не хотите?
– Хочу. Правда, я не за чаем, – отмахнулась Клавдия Сидоровна.
Из комнаты выскочила длинноногая девица, быстро собралась, прошла в прихожую и облила гостью насмешливым взглядом:
– Георгий, извини, не терплю конкуренции.
И удалилась.
– Ариша! Арина, подожди! – подскочил Жора.
– Жора, не скачи, ты чуть не вылил мне чай на подол! – недовольно одернула
– Клавдия Сидоровна! Ну зачем вы Арину выгнали? – чуть не плакал Жора. – Она такая… такая…
– Да что ты трясешься весь, будто у тебя в трико кипятильник? При чем тут Арина? Ты, Жора, вообще однолюб – тайно и безнадежно любишь мою Анечку. Неужели нужно напоминать? Придется тебе подождать: лет в пятьдесят ее муженек начнет бегать за молоденькими юбками, и Анечка поймет, что лучше тебя нет. Ты посмотри, я тебе папку…
– Я не могу ждать до пятидесяти! Я тоже хочу… за молоденькими юбками… – капризничал Жора.
– Не получится – ты же однолюб! Ну хватит уже, слова не даешь сказать! А я, между прочим, с важным сообщением, – Клавдия Сидоровна шлепнула ладошкой об стол и чуть не смела электрический чайник.
Жора его подхватил в последнюю минуту. Чайник не пострадал, только Жора – на него выплеснулся кипяток, но для Клавдии это был не предлог, чтобы забыть о деле.
– Сегодня я узнала, что Лиза придет в консультацию на прием двадцать девятого числа.
– И что? И придет. Ей, может, надо.
– Ну, конечно же, надо! А мы… Ты сообразил? – радостно засверкала глазами Клавдия.
Жора соображал туго.
– Что это значит-то? Вы меня сначала ошпарили, а потом требуете, чтобы я еще и соображал…
– Не тем местом надо соображать, которое ошпарили, Жора. Выше бери – головой! А это значит, что мы проследим за Кошкиной и выйдем на Вадика. Я даже уверена, что двадцать девятого мы его и возьмем.
– Так это ж еще двадцать девятого! А сегодня-то чего принеслись?
– А ничего! – обиделась Клавдия. – Предупредить хотела. Потому что от вас, мужиков, любой пакости в самый последний момент ожидать можно. Акакий мой умудрился в прорубь нырнуть, а теперь по всем правилам лежит, ухода требует. Даже температурой обзавелся!
– Я честно вам говорю, в прорубь меня силком не затащишь! – заверил помощник.
Клавдия критически осмотрела парня и почесала в голове, чем окончательно испортила прическу.
– Жора, что у тебя гудит все время, а? – вдруг прислушалась она. – Прямо невозможно – вроде и тихо, а жужжит. Ты что, камеры наблюдения завел? Или жучка в люстру воткнул?
– Какого жучка? Это машинка стиральная! – разъяснил Жора и снова опечалился: – Ариша стирала… рубашки мои…
– И чего? Пусть стирает, хорошая девочка. А зачем ты ее выпер? Жора, ты меня пугаешь. Ты брось нами, бабами, кидаться, не мальчик уже, да и не красавец, честно говоря. Чего девушку хорошую обидел? Такая славная, стирает… Слушай, надо ее как следует протестировать – пусть ко мне придет, у меня тоже стирки накопилось… Протестировать надо, как, например,
– Не, ну на фиг ей уживаться? У меня мама в деревне, в жизни сюда переезжать не захочет. И где, спрашивается, я Арине свекровь найду?
– Ну ничего, мою пока возьмешь. Поживете вместе, посмотришь, как девочка себя ведет, а потом и женишься.
Жора жениться не хотел. Даже на умнице Арине. Ему было удобнее так – когда свободные отношения.
– Так вы же… сами… Что я однолюб и люблю только вашу Аню…
– Ой, да какой ты, к черту, однолюб! Каждый вечер новая любовница. Да и Аня на тебя не смотрит. Ей, говорит, умные нужны. А где ж их взять, умных-то!
– Вот и я говорю, – активно согласился Жора. – Всем, главное дело, умных подавай, а нас куда?
– Ладно, Жорочка, ты про двадцать девятое не забудь. У Кошкиной прием в одиннадцать тридцать. Так нам надо уже в одиннадцать там быть. И про захват Вадика посоображай. Нельзя нам его упустить, озвереть может. Не зря ведь даже сама мама Лизочки всполошилась.
Жора не слушал, он думал о чем-то о своем. Наконец догадался возмутиться:
– Клавдия Сидрна, я чего-то не понял! А почему Аня-то меня за дурака считает?
– При чем тут Аня?! Ну при чем тут Аня?! Нет, Жора, ты махровый однолюб! Так ты докажи этой Ане, что она не права! Прояви геройство!
– И докажу! Нет, главное, я сижу, всякие операции придумываю, а она думает, что я дебил какой-то?
– Вот-вот, и я говорю, – возьми и докажи ей! – подзуживала Клавдия. – Докажи! А то какого ей рожна нужно, правда ведь? Такой парень! Рыжий весь! Здоровый! Грудью на амбразуры кидается, а она…
– Подождите, Клавдия Сидрна, я еще не совсем на амбразуры-то… – застеснялся справедливый Жора. – Не получалось как-то…
– Ничего, двадцать девятого получится, – успокоила напарница. – Вот сейчас Акакий болеет, его под лед сунули, поэтому пойдешь ты. А теперь проводи меня, пора к больному.
Провожал Георгий Клавдию Сидоровну и вовсе с плачевным настроением – начал подозревать недоброе.
Дома Клавдию неустанно допекал больной муж.
– Кла-а-ава-а-а, – блеял с дивана Акакий Игоревич, – где же мой сок? Ты обещала выжать из апельсина сок! Клавдия! Ну поменяй же мне компресс! И вообще, мне говорили, что лучше натираться водкой изнутри! И не надо на меня так смотреть, я и так болею!
Акакию Игоревичу в кои-то веки посчастливилось по-настоящему простудиться, а потому он справедливо считал, что теперь вся семья должна его лечить, то есть выполнять все его прихоти. И он старался.
– Клава… – тоном умирающего лепетал он, – ты уже принесла клубнички?
– Родной, она еще не выросла, – умиленно отвечала супруга. – Ты знаешь, мы ее даже не садили никогда…
– А голландская? – немного осерчал болезный. – В магазинах полно голландской! Пошли маму.
– Ты ее уже куда-то послал. Во всяком случае, они с Петром Антоновичем как-то быстренько уехали к себе. Им должны за аренду сегодня заплатить.