Парад нескромных декольте
Шрифт:
– Хорошо… Посиди со мной, Клавдия… На улице весна, солнышко, первые листочки уже собираются народиться… а меня, как щенка, в прорубь! – мужская слеза величиной с орех плюхнулась на подушку. – А так хочется первого дождичка… легкого ветерка… Клавдия, подуй на меня, как будто это ветерок…
– Я еще и плюнуть могу, как будто это дождик, – предложила жена.
– Клавдия! Я тут болею весь, а твои шуточки… Если ты не помнишь – я по завещанию оставил тебе все! Кстати, проверь, я Тимку вписал? И еще тебе перейдут мои цветы…
– А я б лучше деньгами
Акакий заворочался. С деньгами и в самом деле было тяжко, однако ж он ничем не мог помочь.
Клавдия кисло уставилась на себя в зеркало – хотелось отдохнуть, подумать о главном, а придется опять дергаться из-за этого Вадика. Но делать-то что-то надо…
Вечером Акакий попросил куриной лапши. Клавдия вспомнила, что и сама еще ничего сегодня не ела, да и больного надо кормить лучше, поэтому быстренько собралась и унеслась в гастроном. Вернулась она быстро и сразу поняла, что поспешила – возле больного сидела раскрасневшаяся соседка Танечка и толкала Акакию в рот огромные, как лапти, пироги. Оба при этом неприлично смущались.
– Это что за полевая кухня? – взревела Клавдия. – Татьяна Олеговна! Мне кажется, я вам уже сообщала, что делиться с вами супругом не собираюсь!
– А я и не делю! Я вовсе только кормлю его! Вы ж совсем несчастного довели – у него один рот остался! – кинулась в атаку соседка.
– Вон! – красиво выгнула дугой руку Клавдия. – Выйди вон, Татьяна!
Татьяна даже отвечать не стала – бочком, по стеночке, прорвалась к двери, а оттуда уже дала волю душеньке:
– Сама, главное, ест от пуза, такая здоровенная, а бедный Акакий… Дирижабль! – крикнула соседка и выскочила в подъезд.
– Ну?! – медленно надвигалась на мужа Клавдия.
– Клавочка, – вернулся к прежней роли Акакий Игоревич. – Кажется, у меня опять температура… Клавдия, у меня не меньше тридцати девяти, принеси мне морсу…
– Сейчас принесу, любимый, – пообещала жена и уселась к телефону. – Алло, Жора? Жора, это я… Какой к черту пупсик? Это Клавдия Сидоровна… Да, случилось, Кака заболел, я же тебе говорила… Да, сильно. Позвони своим врачам, надо его госпитализировать… А я говорю – госпитализировать! Он опасен для здорового общества! Поможешь? Хорошо, перезвони.
Клавдия положила трубку и обернулась на хнычущего мужа.
– Давай, Кака, собирайся. Это, конечно, не роддом, но тоже ничего. Пусть тебя основательно вылечат, а то прямо стыдно, ей-богу: у тебя такой вид, что так и хочется пятак бросить.
– Клава! Я займусь спортом и закаливанием! – клятвенно заверил супруг и стыдливо попросил: – Не надо в больницу, я уколов боюсь…
Ответить Клавдия не успела – позвонил исполнительный Жора.
– Да, Жорочка, это я… – закудахтала Клавдия Сидоровна. – Хорошо, а когда ждать? Через полчаса? Спасибо тебе огромное… Да-да, я успею его собрать… Ну конечно, не помирать же ему. Потом созвонимся.
С больницей вопрос был решен,
– Распузон Акакий Игоревич? Госсыди, ну и имечко… Ну что ж, придется лечить!
– Хи-хи, от моих инициалов, что ли? – кокетливо умничал Акакий.
Яркая докторица пробудила в чахлом больном прыткого кавалера.
– Кака, смотри, вот сюда я тебе трусики положила, а здесь маечку… тапочки тут вот, туалетная бумага, а то, кто знает, вдруг там наждачка какая… – хлопотала жена.
Но ее никто не слушал.
– От чего лечить будем? – вовсю строил глазки Акакий Игоревич. – От сердечного волнения?
– От чего придется, – вяло ответила красавица. – Собирайтесь быстрее.
И Акакий, приободрившись, браво пошагал на выход.
Клавдия еще долго смотрела в окошко, как ее благоверного усаживают в машину с крестом, потом оглядела комнату и закатала рукава. Теперь за дело.
Двадцать девятого разразился скандал. В семь часов утра неожиданно заявился Акакий Игоревич:
– А вот и я! Клавочка, я же тебя предупреждал – страшно боюсь уколов! А они меня… два дня иголкой тыкали…
– Акаша! – появилась в дверях Катерина Михайловна.
Домой старички вернулись еще в первый день, к вечеру. По Акакию, видимо, соскучились, потому что маменька бегала кругами возле сына и хлопала себя по бокам:
– И совсем здоровенький! Вот как славно! А я думаю – кого за молочком послать… Клавочка ведь точно не пойдет…
– И я – тоже! – выгнул грудь баранкой Акакий. – У нас, маменька, сегодня дело важное – преступника идем ловить!
– Так и идите! А будете мимо бочки пробегать, ты молочка по пути и купишь, руки-то не отвалятся! – упиралась маменька.
– Кака, ты бы, правда, не совался сегодня, а? Мы с Жорой едем.
Вот тут-то Акакий и принялся скандалить.
– Я не понимаю, почему мы не можем поймать этого Вадика без Жоры! – кричал он, гневно махая руками. – Мы все нашли, осталось отследить и задержать! А теперь – Жора! Я прекрасно сам могу заковать в наручники любого!
– Никто не спорит, ты закуешь любого. Но если его Жора держать будет, – спокойно возражала Клавдия, накладывая на щеки лубочный румянец.
– Клавочка, но у нас достаточно силы!
– У кого? Кто будет производить силовые действия?
– Так ты ж и будешь! Зачем надо иметь столько веса, если его не использовать?
Клавдия отвесила мужу звонкую оплеуху, будто лопатой о бочку ударила.
– Вот… Клавочка… умеешь ты убеждать! – вмиг исправился Акакий. – Мне Жоре позвонить или ты сама позвонишь?