Парад павлинов
Шрифт:
Алекс перестал хмуриться.
— Пожалуй… ведь у тебя был только один выход, — согласился он. — Но твоя работа в том и состоит, чтобы тебя повсюду узнавали. — Он опустился на землю рядом с ней. — Что заставило тебя прийти сюда? Тебе бы лучше лежать на пляже, а не карабкаться по скалам.
— Я хотела посмотреть деревню.
— Она того не стоит. Кучка грязных домишек и узкая улочка.
— Грязных? — переспросила Чармиан с ноткой осуждения.
— Это не моя вина, уверяю тебя. Я охотно построил бы им новые дома, но, как сказала Алтея, они предпочитают старые порядки и противятся всему новому. Когда-то здесь стоял замок крестоносцев, но его разрушили, а камень использовали для строительства этих домишек. Да-да, — сказал он, заметив ее удивление, — франки доходили до этих мест; здесь побывали многие завоеватели. Нам нравится считать, будто мы происходим от античных греков, но наша подлинная история берет свое начало с войны за независимость. Моя мать больше походила на венецианку: у нее была светлая кожа и рыжие волосы, как у тебя… и такие же большие карие глаза.
Чармиан была польщена таким сравнением и все же сказала:
— У меня вовсе не рыжие волосы.
— Когда солнце освещает их, они цвета червонного золота. Почему бы тебе не распустить их? Тогда ты сама увидишь, что я имел в виду.
Волосы Чармиан были собраны в пучок и, наверное, были слегка растрепаны, но ей не хотелось подчиняться желаниям Алекса.
— Они останутся так как есть, — быстро сказала она.
Алекс прислонился к скале. Полуприкрыв глаза, он смотрел на девушку. Чармиан смущенно опустила голову. Ей пора было возвращаться в отель, но она должна была сказать Алексу кое-что еще, и сейчас как раз представлялась удобная возможность.
— Я еще не поблагодарила вас за то, что вы выручили меня сегодня, — с подкупающей искренностью сказала она. — Я сама не понимаю, что на меня вдруг нашло. Поверьте, я вам очень, очень признательна.
— В самом деле? — В его голосе слышалась ирония.
Отважившись поднять на него глаза, Чармиан с чувством сказала:
— Как вы можете сомневаться? Я в неоплатном долгу перед вами.
— Я могу подсказать, как ты могла бы погасить долг хотя бы отчасти, — вкрадчиво произнес Алекс.
Чармиан испуганно посмотрела на него. По неопытности она сама дала ему повод, и он за него сразу ухватился. Он хочет заставить ее заплатить за то, что сделал для нее. Ей следовало бы догадаться, что Алекс ничего не делает без выгоды.
Она в страхе прижалась к скале.
— Вы… вы говорили, что больше никогда не дотронетесь до меня, — напомнила она ему.
— Я и не собираюсь. Инициатива должна исходить от тебя. — Его золотисто-карие глаза озорно сверкнули.
— Что… что вам нужно? — запинаясь, пробормотала она.
— В знак признательности ты могла бы поцеловать меня, — беспечно предложил он. — И я буду считать, что ты начала погашать свой долг.
Чармиан покраснела, радуясь, что он попросил так мало, хотя и сказал о лишь частичном погашении долга, но не смогла справиться с робостью. Потом она решила, что его просьба была вызвана только желанием смутить ее — ведь это всегда доставляло Алексу особое удовольствие.
— Почему вы всегда дразните меня? — с укоризной спросила она. — Моя благодарность совершенно искренна.
— Я абсолютно серьезен и прошу тебя лишь подтвердить свою искренность.
Чармиан искоса посмотрела на него. Гладко выбритое лицо Алекса было совсем близко; она даже видела мелкие морщинки в уголках его глаз, но огонь его взгляда скрывали опущенные ресницы. На губах его играла легкая улыбка.
— В чем дело? — мягко спросил он. — Неужели я так тебе неприятен?
— О нет, нет! — воскликнула Чармиан, почему-то напутанная такой мыслью. — Но… но неужели вы и вправду ждете от меня поцелуя?
— А ты все еще сомневаешься? — Он засмеялся над ее смущением. — Ma petite, разве иначе я стал бы говорить об этом?
Густо покраснев, Чармиан осторожно положила руки ему на плечи; при этом ее сердце затрепетало от волнения. Она подняла голову и прикоснулась губами к его щеке. Даже от этой невинной ласки в ней вспыхнул огонь, тот самый, который Алексу однажды уже удалось в ней разжечь.
Чармиан почувствовала, как напряглись его мускулы; она со страхом ждала самой бурной реакции, а ее тело помимо воли жаждало его объятий.
Но Алекс повел себя совершенно неожиданно. Вместо того чтобы заключить ее в объятия, он мягко отстранил девушку. Пораженная Чармиан удивленно посмотрела на него, но лицо его было непроницаемым.
— И это самое большое, на что ты способна? — спросил он и, когда она грустно кивнула, рассмеялся.
— Я думал, что шесть месяцев в Париже и работа у Себастьена превратили тебя в женщину. Разве такое возможно, чтобы в каше время у девушки твоего возраста чувства оставались неразбуженными? — Теперь в его голосе звучало удивление.
— Я… стесняюсь, — сказала она в свою защиту.
— Меня?
— Вас особенно.
— Теперь ты совсем уж удивила меня. Я считал, что мы уже достаточно хорошо знаем друг друга.
Чармиан ничего не ответила, и Алекс посмотрел на нее с легкой улыбкой.
— Может быть, даже слишком хорошо? — предположил он. — Но тебе не стоит меня бояться. Ты как бутон, Чармиан, ожидающий, когда солнце пробудит его к жизни. Я признаю, что твоя нежность и неопытность — сильное искушение для меня, но у меня нет привычки дергать цветок, чтобы он быстрее рос. Я только завидую тому парню, который разбудит твою душу.
Алекс отвернулся от нее и, растянувшись на земле во весь рост, закрыл глаза.
Расстроенная Чармиан боролась с глупым желанием расплакаться. Всю ее охватило странное томление… и разочарование. Цветистая метафора Алекса дала девушке понять, что он считает ее слишком неопытной, чтобы заниматься с ней любовью. Повторения того, что случилось в Шатовье, не будет.
И все же Чармиан была уверена, что она ему небезразлична. Их тянуло друг к другу, и причину этого притяжения она не могла себе объяснить.