Парадиз–сити
Шрифт:
— Нет, только на местные. Она звонила мне не реже одного раза в неделю.
— Когда ты разговаривала с ней в последний раз?
— Накануне ее исчезновения, — сказала Виктория. — Пятнадцать минут с ней говорила я и еще минут пять — отец.
— Как звучал ее голос? Ты не услышала в нем тревоги или страха?
— Она скучала по дому, но не более того, — сказала Виктория, беря со стола салфетку и вытирая навернувшиеся слезы. — Она только что вернулась из парка развлечений, где провела целый день, и собиралась пойти в кино с какими–то своими друзьями. В парке, на каком–то аттракционе, Паула даже выиграла приз — плюшевого мишку, которого собиралась подарить
— Ты знаешь имена ее друзей? — Ло Манто налил две чашки кофе, поставил одну из них перед сестрой и смотрел, как она берет ее дрожащей рукой. — Паула когда–нибудь упоминала их в ваших разговорах?
— Только однажды, — сказала Виктория, ставя чашку на край стола. — На какой–то вечеринке она познакомилась с девочкой, которая говорит по–итальянски. Выяснилось, что они живут по соседству и у них общие интересы. С тех пор они вместе стали ходить по музеям и художественным галереям.
— Тебе известно, как зовут эту подружку?
— Да, ее зовут Клара, но ее фамилию я не знаю.
Правда, Паула сказала мне, что дедушка Клары родился в Неаполе, и это обстоятельство, как я полагаю, также способствовало тому, что они сблизились.
Ло Манто пододвинул свой стул, сел ближе к сестре и посмотрел в ее глаза, а затем взял в руки ее дрожащие пальцы.
— Я позвоню нескольким людям в Нью—Йорк и выясню, что можно сделать, — сказал он. — От тебя мне понадобится телефонный номер, адрес и фамилия семьи, в которой жила Паула. А ты поезжай домой и жди новостей. Как только у меня появится хоть какая–то информация, я тебе позвоню.
— Ее нет уже три дня, Джан! — срывающимся голосом проговорила Виктория. — Потеряться в Нью—Йорке — проще простого, люди пропадают в этом городе каждый день. Пропадают бесследно! Может, полиция Нью—Йорка и будет искать Паулу, но найти ее она не сможет! Для них — она всего лишь еще одно имя в списке пропавших без вести, незнакомка, до которой им нет дела! А для тебя она — родная кровь!
Ло Манто молча смотрел на сестру. Он старался сохранять уверенный вид, чтобы развеять страхи Виктории и внушить ей уверенность в благополучном исходе поисков. Он заговорил, тщательно подбирая слова и стараясь, чтобы она не почувствовала в его вопросах ни малейшего упрека в свой адрес. Однако при этом Ло Манто понимал, что время работает против них и шансы на то, что его племянницу найдут, — ушла ли она по собственной воле или была похищена, — тают от часа к часу. В каждом из случаев исчезновения людей три дня для полиции были целой вечностью, поскольку зацепки, которые могли привести к успеху, исчезали, а следы, как говорят копы, остывали.
— Маме пока ничего не рассказывай, — сказал он в заключение. — Если ты не уверена в том, что не проговоришься, просто не показывайся в ближайшие дни ей на глаза.
— Мы с Фабио собирались отправиться на выходные на озеро Комо, — сказала Виктория, крепко сжимая руки брата. — Маме необязательно знать, что мы туда не едем. На тот случай, если ей вдруг что–то понадобится, я оставлю ей номер своего мобильного телефона.
— А по поводу меня она думает, что я на месяц уезжаю на Капри. Вот пусть так и думает.
— Найди ее, Джан! — проговорила Виктория. В ее голосе уже слышалось облегчение, и зародившаяся в сердце надежда вновь заставила слезы выступить на глазах женщины. — Я понимаю, что такой сюрприз тебя не радует, ведь ты так давно мечтал отдохнуть по–человечески. Мне больно думать, что я взваливаю на тебя столь тяжкий груз. Подобной работы у тебя и без меня хватает.
—
Глава 7
Ло Манто смотрел на сочные луга, раскинувшиеся между Неаполем и Римом. Сидевший за рулем Бартони сыпал проклятиями и неустанно перестраивался из ряда в ряд, пока их полицейский седан не выбрался с забитых машинами улиц Неаполя на скоростное шоссе Альтострада, которое через два часа пути должно было привести их в римский аэропорт Леонардо да Винчи. Ло Манто мог бы добраться туда за двадцать минут на легком самолете, совершающем челночные рейсы между Неаполем и Римом, но, узнав о том, насколько радикально изменились планы подчиненного, старший инспектор настоял на том, чтобы самолично отвезти его в столицу.
На сборы у Ло Манто ушло не более четверти часа. Оставив дома все книги и журналы, которые собирался взять на Капри, он уложил в чемодан два пистолета и все имевшиеся у него запасные обоймы, а третий сунул в наплечную кобуру. Затем он сделал два телефонных звонка. Первый — старому другу и коллеге, капитану Франку Фернандесу из северного полицейского округа Среднего Манхэттена. Они были знакомы еще с того времени, когда Фернандес, тогда еще простой детектив, работал под прикрытием в Восточном Бронксе, устраивая «контрольные закупки» наркотиков и арестовывая их поставщиков в момент так называемого сброса порошка. Именно Восточный Бронкс был когда–то родиной Ло Манто и до сих пор являлся оплотом каморры в Нью—Йорке. На протяжении тех лет, когда они оба росли в чинах, Ло Манто и Фернандес провели свыше дюжины совместных операций, в число которых входил и ставший знаменитым захват груза наркотиков на 50 миллионов долларов. В результате три высокопоставленных каморриста, получив астрономические тюремные сроки, отправились за решетку, а еще трое — в могилу.
Ло Манто и Фернандес часто разговаривали по телефону, постоянно переписывались по электронной почте, обмениваясь информацией и помогая друг другу чем только возможно.
Приехав в Нью—Йорк в качестве гостя, Ло Манто окажется за тысячи миль от территории, на которую распространяется его юрисдикция, и у него не будет полномочий проводить официальное расследование или тем более аресты. Он будет вынужден явиться в полицейский округ, начальство которого приставит к нему так называемую тень — сопровождающего из числа местных копов. Ло Манто понимал, что в поисках племянницы никто не сможет оказать ему более полноценную помощь, нежели Франк Фернандес.
После того как Ло Манто набрал второй номер, по ту сторону океана зазвонил телефон в старом и пыльном кондитерском магазине, стоявшем севернее выходивших на поверхность рельсов подземки на улице Уайт—Плейнс в Бронксе. После восьмого гудка в трубке послышался раздраженный голос.
— Надеюсь, меня не зря заставляют отрывать задницу от кресла! — пролаял он в трубку.
— Разве она у тебя еще не срослась с этим самым креслом? — улыбаясь, спросил Ло Манто.
— А, это коп–итальяшка? — послышалось на другом конце линии. — Что, уже наступило Рождество, или тебе просто стало одиноко, и ты решил позвонить человеку, которого ты — непонятно, почему, — считаешь своим другом?