Парадиз
Шрифт:
И она провела своей рукой по волосам Герта.
– Герт влюбился, - хлопала в ладоши Герардова, - Герт влюблен!
Потом она наклонилась к Ломову и шепотом спросила:
– А это не опасно, что мы так вместе: у этой Клеопатры нет сифилиса?
– Тише, тише, - испугался Ломов.
– Замолчите, Бога ради.
– Эй, барыня, - сказала Наташа, - выпьем за твое здоровье!
Герардова покраснела и протянула свой стакан, чтобы чокнуться.
– Иди сюда... ко мне на диван, - сказала Наташа, - я тебя поцелую.
Герардова пересела
Наташе понравилась хрупкая барышня, и она целовала ее в губы долгим поцелуем. И Герардова, по-видимому, не думала уже о том, больна или не больна эта проститутка, и, прижавшись грудью к ее груди, целовалась нежно и сладостно.
Все были пьяны. И Ломов, бледный от вина, что-то серьезно рассказывал Гребневу о Чимабуэ и Дуччи7.
Ломова напевала вполголоса из "Садко"8.
Уже ничто не казалось странным Наташе: она твердо верила, что все вокруг нее так как надо, что она сама прекрасна и кто-то венчал ее когда-то на царство. Кудрявенький - это принц, ее жених, а все другие - ее придворные.
Говорила она повелительно и милостиво, как настоящая царица.
– Пусть еще шампанского принесут, а потом поедем куда-нибудь: здесь душно, не могу я больше.
Ломов стал произносить тост в честь дам, и хотя был пьян, говорил по привычке складно и любезно, но никто уже не мог понять, о чем он говорит. Тогда он снял с ноги Герардовой башмачок и, поставив в него бокал, выпил из него шампанское.
Гребнев распахнул окно, и утренний ясный ветер обвеял ему голову; и он неожиданно для себя протрезвился и сталь злым, каким он всегда бывал, когда в голове не шумело вино.
– Все притворяются, - сказал он сердито, - и вы, Герт, больше всего. Сухой вы и бессердечный человек. Надо еще цикл стихов написать, вот вы и выдумываете себе любовь. Одна из вас говорит и чувствует по-настоящему, это - Клеопатра. Но ведь ей хорошо: она - сумасшедшая.
– Молчите вы, несносный человек, - сказала Ломова с отчаянием в голосе.
Потом все поехали в "Ниццу".
Герт ехал вместе с Наташей, говорил ей, что влюблен в нее, и они целовались всю дорогу.
В "Ницце", в отдельном номере, где за перегородкой был альков и зеркало было изрезано именами пьяных любовников, все окончательно потеряли голову, и даже Гребнев стал рассказывать Герардовой по-французски нескромный анекдот.
Герт стоял на коленях перед Наташей и упрашивал ее раздеться.
– Древняя царица не стыдилась своих рабов, - говорил Герт заплетающимся языком, - а мы твои рабы.
– Я тебя, принц, люблю, - говорила Наташа и смотрела на Герта странными верующими глазами. Я тебя люблю. Раздеться, говоришь. Ну, хорошо. Мне все равно.
IV
С этой ночи не могла Наташа забыть своего кудрявого принца. Все ждала его возвращения. Но он не приезжал к ней.
Это было очень странно, что он не приезжал к ней. Она бродила среди столиков на веранде "Парадиза", искала его, но вокруг все были чужие, равнодушные, пьяные
И Дарья Ивановна, и Аглая, и Катюша, и даже усатый хозяин в цилиндре стали замечать, что с Наташей творится что-то неладное. Кто-то сказал:
– Клеопатра сошла с ума.
И все сразу поверили в это, но никто не знал, что надо делать теперь, да и думать об этом никому не хотелось: в "Парадизе" можно быть, и сумасшедшей. Все равно.
Уже все привыкли к ее надменным жестам и гордым глазам, и уже все называли ее то "царицей", то "королевой".
– Пожалуйте за тот столик: вас господин просит, - сказал однажды лакей.
И Наташа уже хотела пройти мимо не отвечая, как вдруг заметила, что за столиком сидит Гребнев: она узнала его.
– Где же мой принц?
– спросила она, подходя к Гребневу.
– Ваш принц?
– сказал Гребнев.
– Но зачем вам принц?
– Он мои ноги целовал, - сказала Наташа и нахмурила брови.
– Постой, постой, - сказал Гребкев, - он сейчас в меланхолии и сидит дома. Поедем к нему.
И они поехали.
Когда Гребнев с Наташей приехали к Герту, он не удивился, увидев их.
– Что с вами, принц?
– сказала Наташа, нежно касаясь его руки.
– Благодарю покорно. Я здоров, - сказал Герт, рассеянно улыбаясь.
– Вот вы подарили мне кольцо, - сказала Наташа, - я хочу вам вернуть его.
– Ах, нет, нет. Я ничего вам не дарил.
– Но вы позабыли, принц, - сказала Наташа, чуть не плача.
– Вы подарили мне кольцо и сказали, что любите меня.
Герт засмеялся и сказал:
– Да! Ведь ты гордая царица - Клеопатра.
– Принц...
– И красивая.
– Но так нельзя, - сказал Гребнев, - так нельзя.
– Это почему?
– в свою очередь, разозлился Герт.
– Это что - дружеский совет?
– Дело не в этом, - сказал Гребнев, усмехаясь.
– Так нельзя, потому что это плагиат из "Гамлета".
– Ах, все равно. Я не виноват, что судьба бросает меня в объятия шекспировских женшин.
– Но что вы хотите сказать, принц?
– пробормотала Наташа, чувствуя, что голова у нее кружится и она сейчас упадет.
– Что я хочу сказать? Ха-ха-ха. "Если ты честная и хорошенькая девушка, так не заставляй красоты своей торговаться с добродетелью..."9 Я любил тебя прежде...
– Я верила, принц.
Герт странно смеялся, и глаза его сделались влажными от слез.
– Напрасно, - сказал Герт, задыхаясь от смеха, - напрасно, прошедшего нет более, я не люблю тебя.
Гребнев окончательно разозлился.
– У вас истерика. Пойдемте отсюда, Клеопатра. Это не светлейший принц, а бедный неврастеник.
– Уведите меня отсюда, - прошептала Наташа Гребневу, смутно понимая, что ее оскорбляет принц, в которого она верила, как в Бога.
На другой день она уже не помнила ни улицы, ни дома, где жил ее принц, и имени его она не знала, и найти его она уже не могла.