Парадокс Ферми
Шрифт:
Генерал был матёрый, о восьми звёздах, в штанах с лампасами в ладонь шириной. И внешность не подкачала: настоящий святорусский богатырь, пусть и в возрасте, но могутный по-прежнему. Он приглянулся телевизионщикам два года назад, во время путча ГКЧП; как выяснилось, фотогеничный военный ещё и очень хорошо говорил. При этом он звался Александром и носил фамилию Невский, вот только отчество подкачало: Николаевич. С такими данными генерал скоро стал достаточно публичной фигурой, но чем конкретно он занимался, доподлинно дознаться ни один журналист так и не смог. Зря ли говорят, что надёжнейший способ спрятать секретный документ —
С Клёновым они не то чтобы дружили домами, но в одной служебной лодке им всегда было комфортно, а выезжая на казённые дачи, бывало, устраивали совместные шашлыки.
— Спасибо, Александр Николаевич, все живы-здоровы. А порядок у нас, как всегда, гвардейский, — улыбнулся Клёнов. Сел в предложенное хозяином кресло и тактично, не начиная первым разговора, оглядел кабинет. Сколько раз он здесь бывал, а всякий раз оглядывался, как впервые. Кабинет впечатлял — настоящая кремлёвская берлога, до неприличия просторная, отделанная тёмным дубом, выдержанная в ретростиле грозных наркомовских годов. Так и казалось: вот сейчас откроется дверь и с трубкой в руке войдёт фигура в мягких кавказских сапожках и с характерным акцентом потребует отчёта о текущих делах…
Правда, воздух еле ощутимо вибрировал от включённой системы защиты, да на одной из стен светился огромный мультиэкран. На всех его бесчисленных экранчиках транслировалось одно и то же: стылая октябрьская ночь, толпы возбуждённых москвичей, люди в погонах, баррикады, здание против Калининского моста… Оно было окружено колючей противопехотной спиралью и сплошным заслоном из бронетехники и поливальных машин. ОМОН, милиция, внутренние войска, граждане в штатском с манерами ФСБ… Горели разложенные прямо на асфальте костры, однако ни одно окно в здании не светилось. Свет в нём давно вырубили.
— Вот такое, брат, кино, — начал генерал, нахмурился и махнул рукой в сторону экрана. — Многосерийное… и продолжение не за горами. Ты-то сам как на всё это смотришь?
Голос у него был вкрадчивый, убаюкивающий, способствующий общению, улыбка на губах такая, с какой и начинается дружба.
— Да никак не смотрю, с души воротит. — Клёнов безразлично передёрнул плечами. — Одно слово, бардак.
Он был давно не мальчик и отлично знал, что, где и когда следует говорить. Про себя он считал, что происходил не бардак, а государственный переворот, прямое попрание Конституции. Есть же вердикт Конституционного суда, есть решение парламента и ясно высказанная воля регионов. Так что, если по уму и по совести, надо уйти. Ну а если нет ума, а сердце недоброе…
— Вот и я говорю, бардак, — согласился генерал, и в его глазах отразились всполохи на экранах. — Забились, как крысы, в свою поганую нору и знай мутят воду, толкают население на всякие глупости… В общем, с беспределом пора кончать. Без компромиссов, решительно и бесповоротно. Так ведь, Анатолий Ильич?
Выражение лица у генерала Невского в эти минуты было совсем не святорусское и не богатырское. Так смотрит бешеный хорёк, которого выгоняют из любимого курятника. Острыми вилами под хвост.
— Верно, безобразие пора прекращать, — сказал Клёнов. — Я и то смотрю, вон сколько водомётов нагнали.
Только не добавил: «А я-то при чём?» Хотя внутренне похолодел, уже понимая, к чему клонил знаток маринадов и тонких вин к мясу. «Неужели они на это пойдут? Ведь русские, россияне… плоть от плоти… Повернуть оружие сдерживания
Придумать подходящее сравнение так и не получилось.
— Водомётами, Анатолий Ильич, мы уже не обойдёмся. — Генерал остановился, понизил голос и указал пальцем в потолок. — Наверху… я хочу сказать, на САМОМ верху принято решение задействовать твой «Зонт»… Да не переживай ты, Анатолий Ильич, имеется в виду очень слабенькое воздействие. Никакого поджаривания мозгов, никакой лоботомии из космоса. Надо… скажем так, слегка подтолкнуть их в нужное русло. Чтобы угомонились, стали пай-мальчиками, раскаялись и разошлись.
— «Зонт» работает по площадям, — ещё тише, внезапно охрипшим голосом проговорил Клёнов. — Настолько точная фокусировка, чтобы накрыть всего одно здание, не предусмотрена. Обязательно пострадают посторонние: зрители, зеваки, случайные прохожие, жители окрестных домов… Это же боевой излучатель, предназначенный для массового поражения живой силы! Надо в несколько раз расширять зону оцепления, а лучше всего эвакуировать город…
Был бы Клёнов сердечником, его прямо здесь и сейчас хватил бы инфаркт. На самом верху то ли дружно рехнулись, то ли просто не ведали, что творили. Если «Зонт» даже на минимальной мощности дохнёт на Москву, столица превратится в дурдом. А весь район Белого дома не то что угомонится — вымрет вообще.
— Насчёт этого, Анатолий Ильич, ты не волнуйся, кого надо мы уберём, — кивнул генерал. — А в плане жертв… Ты пойми, идёт война, а её без крови не бывает. А ля гер ком а ля гер! [31]
На Клёнова он смотрел с уважением и пониманием. Молодец академик, хорошо держится. Мужик! Умеет потянуть время, набить себе цену. Такой фарт выпадает раз в жизни, если не реже. Как же не сыграть на государственном интересе, не продать себя подороже? Дело-то ответственное, тонкое, кто попало не справится…
31
На войне как на войне (фр.).
Клёнов посмотрел на мультиэкран, на котором выясняли отношения две ветви власти. Верные Президенту войска, осадившие непослушный парламент, тоже неминуемо попадут под удар. Летописный Александр Невский привёл на Русь татар, чтобы помогли решить династические вопросы. Его тёзка конца двадцатого века готов был положить миллионы. Просто ради того, чтобы подольше не покидать этот вот кабинет.
— Хорошо, — сказал Клёнов и положил руку на стол. — Только, Александр Николаевич, давай письменный приказ. С подписью. Дело ведь государственное, сам понимаешь.
— Ну-у, Анатолий Ильич, кто же тебе такой приказ предоставит, — укоризненно пробасил генерал. — Ты лучше с другой стороны на дело взгляни. Какой полигон для твоего «Зонта», а? Это тебе не овцам в Сальских степях координацию движений расстраивать. Ну, опять же, и благодарное отечество тебя не забудет. И внукам, и правнукам до конца дней хватит.
Клёнов помотал головой, изображая бюрократическое упрямство.
— Нет, без письменного распоряжения тут никак, — сказал он со вздохом. — Без бумажки ты букашка, а личную инициативу в таких масштабах мне, сам понимаешь, проявлять не по чину. Так что ты уж расстарайся насчёт письменного приказа, Александр Николаевич.