Парадокс Глебова
Шрифт:
… Игра окончилась, и мы отправились в гостиницу космонавтов. Ле доволен: он считал необходимым веселую встряску перед галактическим полетом.
7
День вылета. Последние часы на Гаяне…
… На стартовой площадке диспетчеры и обслуживающий персонал — ни одного лишнего человека. Суховато для прощания с планетой, гостеприимством которой мы столько пользовались… Мы тщательно скрываем друг от друга свои мысли и грустим про себя.
Ган приглашает в комнату отлетающих: скромная обстановка —
— Мы не хотим утомлять вас, — сказал Ган, — но. Ле утверждает, что час, который мы просим вас провести у Телепатона, вполне оптимален. Гаяна хочет проводить вас.
— Мы тоже хотим видеть Гаянцев, поговорить с ними, — повеселел Шелест.
Ган включил Телепатон — стены комнаты словно растворились, и мы начали волнующее, трудноописуемое «путешествие» по городам планеты.
На площадях миллионы людей. Они ласково всматриваются в наши лица. Они видят нас, слышат, а многие имеют возможность сказать что-то и от себя. Они понимают, что нам невозможно ответить на все их пожелания и напутствия; им хочется видеть нас в последний раз и поднять левую руку.
Вот и наша Тиунэла (мы могли называть себя тиунэльцами, жителями многомиллионной столицы), и наши земляки провожали нас — все, кто мог в эти минуты выйти на улицу.
Дворец Человека… Народный Совет Гаяны стоя, по земному обычаю, приветствует нас. Наш небоскреб «Земля»… Величественная фигура Владимира Ильича Ленина на фоне гаянского неба. Величайший мыслитель Земли будто желает нам счастливого возвращения домой.
Всякое может случиться на таком длинном даже для луча света пути, словно говорит он, но вы преодолеете время и расстояние, будете дома!
Глава тринадцатая
«ЗОВУЩИЙ К ЯДРУ»
1
177-й день полета — по земному времени… Шелест и Хоутон спят в жилом отсеке. Не в анабиозе, а просто отдыхают. Я дежурю в кабине управления. Кибернетический календарь лениво складывает секунды в часы, сутки, месяцы Он неумолим, в нем нет ничего человеческого, он никуда не торопится, занятый главной задачей своей «жизни» — считать время.
Наше призвание — дело! А его мало в полете: трудно назвать деятельностью ожидание чего-то, попытки изучить окружающую среду.
Кстати, лучшими нашими помощниками в этом оказались оутроны: они с большого расстояния почуяли приближение космического струйного течения, и мы, заблаговременно сбавив скорость, не врезались в невидимую прочную стену, а прошли ее насквозь с минимальными перегрузками.
Еще полезнее оутроны в самой струе. С их помощью мы узнали, что поле течения наиболее напряженное и быстрое — вдоль его оси. Затем мы подключили оутроны к механизмам управления звездолетом, и помчались, по существу ведомые живыми микроорганизмами, ни на йоту не отдаляясь от центра космической струи!
Сколько раз вспоминали мы добрым словом Оу!..
Сегодня мое дежурство. Однообразие приелось, с удовольствием занялся бы чем-нибудь, но приказ командира — дорога нашей воли. По-иному нельзя.
Включаю окна-телевизоры на окружающий фон и всматриваюсь в звезды: где-то по курсу Земля. Кто-то сейчас родился, кто-то окончил свой жизненный путь.
Где-то на набережной Москвы объясняются в любви, а рядом — последнее объяснение. Мне хочется крикнуть им: «Милые, не ссорьтесь! Что бы ни произошло между вами — причина раздора внутри вас самих!»
Но я не вижу их, они — меня…
Где-то и на бульваре Тиунэлы двое — издали им казалось, что у них одна путеводная звезда, а подошли ближе и увидели, что она двойная — таких много во Вселенной. И они с грустью и облегчением разошлись: каждый потянулся к своему светилу…
Что это я все про любовь и про любовь?.. Будто нет иной темы для размышлений.
Я примечаю вдали и слева зеленое пятнышко туманности и понимаю, мы подлетаем к месту, где космос взял в плен Юль и Евгения Николаевича… Их забросила сюда не только жажда знания, но и светлая любовь Любовь, ставшая легендарной для Гаянцев.
Мы пройдем мимо опасного места на достаточном удалении. Они предупредили нас, но мы бессильны пока помочь им.
За бортом звездолета нечто белесое… Поворачиваюсь на вращающемся кресле и откидываюсь на спинку, как от удара.
Рядом со звездолетом летит он — «Зовущий к Ядру»! Все так, как рассказывала Эла: светящееся, объемное изображение человекоподобного существа, большеголового, пучеглазого, с безгубым широким ртом.
Зажмуриваюсь, чтобы избавиться от наваждения, но… видение рядом. Я встаю и слежу за ним. «Зовущий» ощупал обшивку корабля, уверенно приблизился, и я увидел темную прозрачную четырехпалую руку, торчащую из стены и шевелящую пальцами. Она становится все длиннее и тянется ко мне.
Вскрикиваю, хочу бежать, да некуда…
Из стены появляется дымчатое плечо, и без всякого видимого усилия «Зовущий» проходит сквозь обшивку и останавливается в метре от меня.
Его лицо искажается ужасным намеком на улыбку, рука поднимается, и пальцы касаются моего лба в ту самую секунду, когда я начинаю терять сознание от непреодолимого ужаса.
Страх исчезает… Я не сторонюсь таинственного джина, стоящего передо мной. Даже набираюсь «нахальства» сесть в его присутствии. А может, сажусь не потому, что стал смелее, а из-за слабости в ногах?
«Зовущий» положил руку мне на голову, и я вижу зеленую планету, город с прямыми улицами, параболические дома. Изумруднокожие люди… Такие же, как «Зовущий», только совсем не прозрачные — предметные, созданные из живого вещества. Они ходят прямо и легко, как пантеры. Туловище короткое, руки — тоже, а ноги длиннющие.
Большелобые крупные головы, широкие безбровые лица. Тонкие носы с широкими ноздрями. Глаза умные, большие и темные, точно светофильтровые очки.
Они говорят о чем-то друг с другом, но я не слышу их голосов и не знаю, как звучит их речь. Одеваются они в одноцветную, тусклых, темных тонов одежду, напоминающую халаты.