Парадокс страха. Как одержимость безопасностью мешает нам жить
Шрифт:
На каждом углу ежедневно разыгрывается одна и та же сцена. Я наблюдал ее много раз. Ребенок одного-двух лет топчется на тротуаре. Рядом ждет мать с пустой коляской, явно готовая возвращаться домой. Она уже раз десять сказала: «Давай, нам пора, нужно идти… ну, пошли?» Наконец, как гром среди ясного неба, пугающие слова: «Я ухожу». Всего два простых слова с их незабываемой жутковатой мелодикой: «Я ухожу». Ребенок мгновенно застывает, разворачивается и устремляет взгляд на мать, делающую первый шаг прочь, от него. Без малейшего промедления ребенок вскрикивает: «Нет! Подожди!» – и бежит к ней, испуганный, жалкий, послушный.
Вокруг этого стрежневого опыта, связанного с неопределенностью и приходящего к нам очень рано в краткие моменты страха в отношениях, формируется не только наша личная психология, но и сама ткань нашего общества. Настолько, что такие великие мыслители, как Алан
По некоторым оценкам, более чем у 50 млн американцев от 18 до 50 лет, или у 19 % всего взрослого населения, в течение года их жизни может быть диагностирована та или иная форма тревожного расстройства [2] . Эта статистика включает генерализованное тревожное расстройство, паническое расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство, фобии, в том числе социофобию и агорафобию, и посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Эта доля, и без того значительная, приближается к 31 % при рассмотрении пожизненной статистики. На мой взгляд, это почти эпидемические показатели. Если же учесть, сколь многие из нас страдают от высокого уровня тревожности, но чуть не дотягивают до диагностических критериев, данные становятся еще более ошеломляющими.
1
См.: Tillich, P. (2000). The courage to be (2nd ed.). New Haven & London: Yale University Press. (Original work published 1958). См.: Тиллих П. Мужество быть. – М.: Модерн, 2014.
См. также: Watts, A. (2011). The wisdom of insecurity: A message for an age of anxiety (2nd ed.) New York, NY: Vintage Books. (Original work published 1951).
2
Bandelow, B., & Michaelis, S. (2015). Epidemiology of anxiety disorders in the 21st century. Dialogues in clinical neuroscience, 17 (3), 327–335.
Очевидно, что огромная часть наших ресурсов, личных и медицинских, уходит на корректировку и устранение последствий тревоги и ее первопричины – страха. Приемные покои больниц переполнены пациентами с паническим расстройством, ошибочно предполагающими у себя сердечный приступ, а фармацевтическая промышленность богатеет на лекарствах от генерализованной тревожности.
Помимо этих симптомов и расходов имеется и менее очевидный, но более пагубный эффект, преследующий очень многих из нас. Множество сфер нашей жизни недоступно нам из-за этой пугливости: ограничена наша свобода, подрывается благополучие, мы утрачиваем способность реализоваться – стать самими собой или такими, какими хотим стать. Как мы скоро увидим, один из особенно неприятных аспектов страха – это его поразительная способность действовать в нас незаметно.
Такое действие страха я наблюдал у одного из своих пациентов, назову его Тимом [3] . При нашей первой встрече Тим выглядел вполне благополучным. Он был доволен своей работой и состоял в серьезных отношениях с женщиной, которая ему нравилась; их единственный конфликт был связан с отсутствием у него амбиций. В отличие от его подруги, Тима все устраивало, он не гнался за возможностями карьерного роста и не искал способов самовыражения – ни личностного, ни профессионального. Это различие стало источником конфликта между ними – настолько серьезного, что подруга взяла с него слово обратиться к психотерапевту и разобраться, «что с ним не так».
3
Личная информация о пациентах не раскрывается. Все относящиеся к пациентам данные, выводы и смыслы, продемонстрированные на их примере, представляют собой обобщенное клиническое осмысление многочисленных случаев со сходными основными переменными. Эти меры приняты для обеспечения конфиденциальности, надежности и валидности данных.
Я ценю креативность и амбициозность, но не считаю, что каждый обязательно должен к ним стремиться. На мой взгляд, нет ничего патологического в том, чтобы тихо и спокойно жить своей скромной жизнью. Это, однако, не то же самое, что идти по пути наименьшего сопротивления по причине страха.
Все, что я на тот момент знал о Тиме: он не заинтересован в карьерном росте. Тим особо подчеркнул в разговоре со мной, что если бы испытывал такое желание, то преследовал бы эту цель, то есть его сдерживает не страх – все дело в нежелании. Он сказал: «Что прикажете мне делать? Я просто этого не хочу».
На том мы и порешили, пока однажды Тим не признался мне, что не плакал пятнадцать лет. Меня захлестнула волна печали и сострадания. Он сказал, что запретил себе плакать и это сработало. В последний раз он плакал после унизительного случая с девочкой в старших классах. Уделив его боли время, мы выяснили, что, купировав у себя чувство обиды, он заодно лишил себя и желаний. Казалось, именно желание навлекло на него беды. Та его часть, что стремилась оградить Тима от будущих душевных ран, последовательно понуждала его отказываться от всех желаний. Страх обиды, унижения и боли создал совершенно особую защиту. Эта защита оставалась полностью неосознанной и, действуя незримо, была чрезвычайно эффективна.
Учитывая пагубную распространенность страха в нашем обществе, пожалуй, неудивительно, что мы сражаемся со страхом на всех фронтах. Гуру личностного роста и авторы книг по самопомощи разработали бесчисленное множество систем и программ по избавлению от уязвимости перед страхом и тревогой. Всевозможными способами эти проводники в мир личностного роста помогают своим клиентам и читателям встретиться со страхом лицом к лицу и сделать выбор в пользу целого спектра потребностей, не ограничиваясь только потребностью в безопасности.
Вспомним об Опре и ее хождении по раскаленным углям [4] . Хотя хождение по углям было включено в свой арсенал движением нью-эйдж, оно уходит корнями в глубину тысячелетий [5] . Подобные ритуалы вплетены в западные культуры, от античной Греции до Соединенных Штатов. Независимо от физиологической составляющей этого феномена (делающей его доступным для человека) хождение по углям представляет собой ритуализированный опыт, дающий участнику новое чувство власти над своим страхом. После хождения по раскаленным углям люди сообщают о приливе жизненных сил и всплеске свободы самовыражения. Однако это обновление редко бывает долгосрочным.
4
Речь идет об участии Опры Уинфри в тренинге известного мотивационного коуча Тони Роббинса. – Прим. ред.
5
См.: Danforth, L. M. (1989). Firewalking and religious healing: the Anastenaria of Greece and the American firewalking movement. Princeton, NJ: Princeton University Press.
Культура располагает разнообразными формами и способами временной нейтрализации страхов: от ощущения гордости, когда наша доблесть вознаграждается приколотой к груди медалью, до чтения книг, что стоят в книжных магазинах (как обычных, так и онлайновых) в разделе «Литература по саморазвитию». Само изобилие такого рода изданий выдает наше страстное стремление обрести смелость и избавиться от страхов. Тысячи книг ежегодно обещают нам это облегчение. Если и есть что-то, в чем сходятся все эти книги, то это убеждение, что страх – причина утраты витальности, а также отсутствия самореализации. Создается впечатление, будто бы преодоление страха – практически универсальное подспорье в западном обществе. Сам Эммерсон объявил это рецептом правильной жизни. Он написал: «Тот не усвоил жизненный урок, кто каждый день не преодолевал страх» [6] . Бесстрашие – товар, который все мы ценим. После стрельбы в школе Марджори Стоунман Дуглас в 2018 г. мы воочию увидели отвратительную способность страха превращать человека в дрожащий комок. Вид офицера Скота Петерсона, заслуженного сотрудника управления шерифа, застывшего перед входом в школу, где в это время убивали детей, был шокирующе позорным и в то же время прискорбно понятным.
6
Ralph Waldo Emerson "Old Age," Society and Solitude (1870), p. 24.
В смелости и ее отсутствии меня занимают вопросы не столько о том, помогает ли она преодолеть страх или можно ли ее в себе развить, сколько о том, почему она стала нам так необходима. Почему наша культура и бесчисленные предшествующие ей создали так много ритуалов, способствующих обретению смелости? Кажется, смелость чем-то похожа на зимнее пальто: оно может выглядеть весьма привлекательно, но мы, безусловно, не обзавелись бы им, если бы не этот чертов холод. Что в страхе требует столь решительных контрмер? Разве предназначение страха не состоит в том, чтобы предупреждать нас об опасности? Почему страх, критически важный для нашего выживания, в ходе эволюции превратился для нас в такую серьезную угрозу?