Парадокс жнеца. Книга вторая
Шрифт:
Командовать и указывать, улучшать, наставлять подопечных узнавать что-то новое — нам, в сухом остатке, предстояла практически компьютерная стратегия, только в реальном мире и времени. Но без полного погружения и контроля — управление будет осуществляться путем отдачи приказаний и указаний на неделю вперед. А как они будут выполнены, и как — на этом наставник акцентировал внимание, не выполнены, мы уже все вместе будем разбирать в ходе занятий на орбите.
Кроме еженедельного посещения нового мира для нас могут быть экстренные «включения» в жизнь племени, но это будет либо частью внеплановых испытаний-проверок. Именно поэтому нас всех и определили в группу космодесанта,
Вот такой факультатив.
На развитие племени выделялся нам выделялось полгода, после чего наступали «темные времена», когда согласно пророчеству, из иного мира придут желающие уничтожить все живое демоны. Наши будущие племена уже живут с этим пророчеством, кстати, только пока на Альбионе. И там они уже ждут своих пастырей, которые уведут их от тумана монолитов в прекрасный новый мир. То есть нас ждут.
Потом, через полгода — как только мы набьем руку в управлении, по плану предстоит тот самый «прорыв демонов». В результате которого в долине окажутся созданные курсантами биотеха первые монстры и измененные — у тех тоже свои факультативы.
По учебному плану все мы должны сохранить свои племена до начала второго года обучения. После начала которого, после некоторой передышки в виде отпусков-каникул, в долине по случаю победы над демонами будет объявлена война всех со всеми. На нее отводился весь второй год, и, как сказал наставник, изменяющиеся условия в долине так или иначе подтолкнут нас к тому, что к концу второго курса среди нашей группы будет лишь одни победитель. Остальные же племена должны сгинуть или подчиниться победителю в горниле большой — в рамках долины, войны. Как приз — победитель, а также примкнувшие к нему подчиненные «младшие боги» смогут сохранить и забрать себе проведенные через два года испытаний племена.
— Имейте ввиду, мои дорогие, на следующих годах обучения испытания вам предполагаются еще масштабнее и ответственнее. На третьем году вы уже будете отдавать приказы гражданам Республики, а это совсем другая ответственность. Если сотню-другую потерянных вами перегринов никто не заметит, то каждый потерянный по вашей вине гражданин — повод для порицания. Так что нынешнее соревнование стоит воспринимать как первую тренировку, и не бояться делать ошибки: неудача не будет поводом для излишнего порицания, впереди у всех разборы ошибок, которые будут обязательно. Более того, не всегда в составе избранной группы именно победитель путеводного марафона, сохранивший свое племя как главенствующее, получает высший бал, имейте это ввиду.
Некоторым из курсантов, как я видел, идея и услышанное в общем понравилось; некоторые выглядели равнодушными, скорее всего знали о предстоящем. Я же, единственный, наверное, из всех, находился в состоянии близкому к грогги, как пропустивший удар боксер.
Все научные эксперименты, понятное дело, проводились над перегринами, взятыми из других монолитов. Как над лабораторными крысами — без принципиальной разницы. И вот на этом вот моменте осознания я почувствовал себя той самой японской триединой обезьянкой, которая сохраняет спокойствие методом «не слышу, не-вижу, не говорю», но которой только что насильно убрали закрывающие глаза и уши ладони, заставив и увидеть, и послушать.
Новое знание обескураживало. Одно дело, когда модифицируют наших дальних предков гоминидов, больше похожих на обезьян, чем на людей, а совсем другое — когда, буквально, твоих соседей и соотечественников вивисекторы на потоке превращают в мутантов, отправляя участвовать в смертельных играх для обучения молодежи высокого сословия.
Да, о чем-то таком я примерно подозревал. О чем-то догадывался. Но даже рассказы Марины о том, что на Бирже трудовых ресурсов можно столкнуться со страшными вещами, раньше не трогали. Всегда и везде, в любой момент времени происходит какое-то плохое зло, которое человек не в силах изменить. В Америке негров линчуют, в Африке дети от голода умирают — все это идет фоном обычной жизни. Те самые миллиарды и миллиарды по Стругацким, которые ничего не знают и не хотят знать, а если и сталкиваются с обыденной реальностью, ужасаются несколько минут, а после снова возвращаются к житейским проблемам и волнениям.
И я был среди этих миллиардов, до того самого момента, как оказался здесь, в самом эпицентре чистого, дистиллированного зла. Правда, в центре «зла» в своем собственном представлении — для остальных тринадцати человек все здесь происходящее будничная рутина. Один из многочисленных инструментов обучения, чтобы в будущем включиться в политические игры и сделать весь остальной мир если не лучше (для себя и своего сословия), то как минимум оставить его в позиции «как было».
Не знаю, как бы я повел себя в ином случае, если бы не было недавнего путешествия в туман и осознания себя частью, пусть и инородной, большого туманного улья. Скорее всего, играл бы дальше по принятым правилам, стараясь залететь на вершину прежде чем заиметь силы что-то изменить. Но получилось так, что сейчас у меня в руках был инструмент для того, чтобы изменить все.
Вопрос теперь был только в том, как этот инструмент использовать. Чтобы, условно, при попытке исправить недочеты в доме не снести его полностью.
Глава 14
Пока мы с многочисленными пересадками добирались с «внешнего поля экспериментов» на орбиту Альбиона, я раздумывал обо всем услышанном и увиденном, полностью погрузившись в себя. Правда, из остальной группы не выделялся — утомились все, и все в полусонном обессиленном состоянии. Только я, сидя с полузакрытыми глазами, активно переваривал новые знания.
Когда шаттл доставил нас на космическую станцию, зашел в свои комнаты двигаясь словно на автопилоте. Даже не слишком обращая внимание на то, что мы сменили место жительства — поменяли казарму, в которую нас только что проводили, показав новые комнаты. Все, отбор закончился, тиски разжимаются, и сейчас начнется совершенно иное обучение.
Радость от окончания давильни отбора потерялась где-то далеко на периферии под грудой остальных переживаний. Сейчас я был — по ощущениям, прежним обычным человеком. Щупальца ледяного спокойствия, исподволь и незаметно постепенно меня опутывающих вплоть до очередной эмоциональной встряски, пока не проявлялись. И сейчас я переживал среди прочего о том, что, если состояние отстраненного спокойствия вновь меня накроет — более сильно чем обычно, я ведь могу отказаться от мысли что-то поменять и просто дальше плыть по течению. Потому что это будет рациональным решением.
С такими мыслями я стоял у зеркала, и то и дело плеская себе на лицо ледяной воды, смотрел в такое незнакомое, но свое теперь «истинное» лицо. Именно так, истинное в кавычках — я постепенно теряю себя на этом пути. Это пугает, и с этим надо срочно что-то делать. Заставив вздрогнуть, в дверь, неожиданно, раздался короткий аккуратный стук.
Интересно, кто бы это мог быть — Виталя до завтрашнего дня точно не появится, да и у него доступ есть даже в мое отсутствие, сам ему открывал. И обычно он не стучится, вламывается совершенно беспардонно.