Парадоксы Младшего Патриарха
Шрифт:
Это ничего, что не вполне внятно. Не так он и устал, как ему кажется. На самом деле у него даже дыхание почти не сбилось. Еще один-два вдоха, и он заговорит бойко и ясно.
– Да? – подбодрил я его.
– Я все спросить хотел… почему меч не на меня, а на тебя набросился?
– Все еще себя виноватишь? – вопросом на вопрос ответил я.
Интай немного подумал.
– Наверное, уже нет, – честно ответил он и натянул рубаху. – Просто непонятно.
– А что тут непонятного? – пожал плечами я. – Это ведь не ты, а я меченый. Ты вот давеча опасался, не Оршан ли тебя науськал. А я знал, что не Он. Знал, а объяснить не
– Ясно, – поежился Интай.
– А я у железяки заговоренной не просто на дороге к демону оказался. Меченый я. На алтаре лежал, еле в пасть не попал. Это неважно, что я жертва недоеденная. Для меча – неважно. Пахнет от меня алтарем этим, и все тут. Другое дело, что на мне бы он не остановился. Раз уж догадало тебя рядышком очутиться, он бы тебя со мной заодно покромсал. Отдохновения ради. Я ведь жилистый, верткий. А ты ему на один замах, да и тот вполсилы.
– Дурак ты, мастер! – брякнул Интай и тут же до того устыдился собственной неожиданной дерзости, что аж краской залился. Даже уши зарделись у бедолаги.
Это хорошо, что он меня дураком честить привыкает. Худо только, что краснеть от своих слов начал. Зря. Тогда, в первый раз меня дураком отлаяв, он в лице не переменился: времени обдумать сказанное у него не было.
А теперь оно и вовсе ни к чему.
– Никогда не красней, если говоришь чистую правду, – безжалостно ухмыльнулся я. – Кто врет, тот пусть и краснеет.
Нет, стыдиться Интаю решительно нечего. Это мне есть чего устыдиться. Ведь и верно – ну почему я сразу все как есть не рассказал? Скромничать вздумал. Конфузиться. Глазки потупливать смиренно. Я, мол, не воин, не боец никакой, что вы, я просто мимо гуляю… дурак и есть. Точь-в-точь красотка из пущего кокетства пожимается, плечиком поводит – я, дескать, и никакая не красавица… а сама в рожу вцепится, стоит кому согласно кивнуть. Эх, Дайр Кинтар – и перед кем в игры играть вздумал? Перед мальчишкой, который и без того определил тебя в герои? Или перед собой? Так ведь ты про себя сам все знаешь. Ну что, докривлялся? Доскромничался? Остался без оружия – скажи еще спасибо, что живой покуда. Что оба вы живые. Нет, прав Интай, определенно прав: дурак ты, мастер!
Покуда я этак умничал над собственной дуростью, руки мои отламывали от лепешки кусок за куском. Интай, тот и вовсе как-то очень быстро отужинал и устроился на ночлег. Я еще последнего куска дожевать не успел, а Интай уже спал, приладив крепко сжатый кулак себе под щеку. Он спал так спокойно, так глубоко, что у меня от одного его вида внезапно начали слипаться глаза. Я зевнул, растянулся на спине, взглянул в тихое ночное небо и немедленно заснул. Не знаю, долго ли я спал, но вот проснулся…
Ох, не приведи меня Боги еще хоть разок так проснуться!
Больно же…
Вы когда-нибудь увесистый пендель под зад получали? Правда? А если то же самое горящим поленом со всего размаху?
Еще не вовсе проснувшись, я шлепнулся наземь. Прохладная земля и ночная роса как-уж-нибудь с горящими штанами управятся. К тому времени, когда штаны погасли, я проснулся, понял, откуда пахло паленым и почему мне так больно, и решил, что действовал правильно. Вот
Интай, конечно. Он так и стоял с занесенным поленом. Полено пылало, с треском разбрызгивая искры, и в отсветах пламени на лице Интая читалась решительная готовность отхолить меня треклятым поленом поперек хребта еще раз – еще даже и не раз, а сколько понадобится – а потом, конечно же, проститься со своей молодой жизнью, потому что после подобных поступков, как правило, долго не живут.
Та-а-ак…
– Не надо, – осторожно попросил я. – Если можно, пожалуйста, больше не надо.
Интай отшвырнул полено обратно в костер, подскочил ко мне и начал немилосердно драть меня за уши.
– Проснись, – бормотал он, всхлипывая, – ну пожалуйста, ну проснись же…
– Уже, – кротко сообщил я.
Руки Интая судорожно замерли, но ушей моих он так и не отпустил. Да и вглядывался он в меня очень недоверчиво. С подозрением вглядывался.
– Тебе что, своих ушей недостаточно? – с возмущением поинтересовался я. – Отпусти немедленно.
Вот теперь он поверил!
Интай обмяк и не столько сел, сколько как бы сполз по невидимой стенке наземь. Потом он посмотрел на меня в упор и заплакал, уже не таясь, в голос, совершенно по детски. Он даже слегка икал от горя и непомерного облегчения и размазывал слезы по щекам.
– Погоди, – взмолился я. – Успеешь поплакать. Ты мне сперва расскажи что случилось.
Интай опустил глаза, вновь поднял и устремил на меня туманный от слез взгляд.
– Ну, я ведь заснул лежа, – терпеливо объяснил я, – а проснулся стоя с горящей задницей… как-то ведь я стоймя очутился, верно?
Интай всхлипнул чуть потише и кивнул.
– Что стряслось? – продолжал допытываться я. – Я что, вскочил и попытался во сне тебя убить?
Эта мысль меня не на шутку тревожила. До сих пор я за собой склонности ходить во сне, а тем более драться, не замечал. Но… кто его знает? Иные бойцы, не просыпаясь, вполне способны убить ни в чем не повинного человека – а проснувшись, руки на себя наложить с горя. Так ведь убитого бедолагу тем не воскресишь.
– Нет, – помотал головой Интай. – На меня ты просто наступил.
– Как? – опешил я.
И тут Интая прорвало новыми рыданиями.
– Страшно так… ты совсем как не ты, а глаза открытые совсем… – Обрывки фраз налезали друг на друга, торопясь успеть, пока их не вытолкнут изо рта новые, такие же бессвязные. – И ты идешь, а я тебя спросил, а ты не ответил… и наступил мне на руку, спокойно так наступил, совсем спокойно. – Интая передернуло.
Я его понимал. Не то было страшно, что мастер невесть зачем вскочил, да еще наступил на ученика. Нет, страшным было именно спокойствие, именно спокойствие, с которым я это проделал. Вот так вот взял и наступил. Как на опавший лист или прошлогоднюю траву. И даже не оглянулся. Наверняка ведь не оглянулся.
– Я тебя зову, кричу, а ты не слышишь. Идешь и не слышишь. Я тебя удержать пробовал, и тряс тоже, а ты идешь. Молчишь и идешь. А что мне было делать? А я тогда полено из костра схватил и тебя… того… поленом…
– Ты молодец, – серьезно сказал я.
– Почему? – совсем уже сиплым от слез голосом спросил Интай и шмыгнул носом.
Вот ведь балбес! Он что же – полагал, что в ответ на его признания я озверею и переломаю ему хребет все тем же поленом? И это в благодарность за спасение жизни?