Парадоксы Младшего Патриарха

Раткевич Элеонора Генриховна

Но нет, Тхиа не торопился.

– К столу?.. – повторил на вослед за дядюшкой, не то раздумывая, не то предвкушая – не знаючи Тхиа, нипочем не разберешь.

– Конечно, – лицо господина Кадеи так и просияло. – Солнце вон как уже высоко стоит, а вы оба все впроголодь. Конечно, обед еще не вполне готов, но если поторопить повара…

А, проваль – если я не очень ошибаюсь, мерин дядюшки Кадеи еще при сотворении мира присутствовал!

– Стыдитесь, дядюшка, – чопорно произнес Тхиа. – От вас ли слышу? Теперь, когда все формальности с королевским магом улажены, я обязан беспромедлительно отдать последний долг покойному отцу. Набивать утробу, не преклонившись ниц перед телом… это вопиюще недолжное поведение. Да, именно

вопиюще.

О, Боги пресветлые – “вопиюще”, да еще “беспромедлительно”! Поистине, церемониал – страшное оружие в умелых руках. А руки у Тхиа не только умелые, но и опытные. Отменную выучку прошел Тхиа у своего отца – и не дядюшке Кадеи с этаким мастером состязаться.

А он ведь пытался. Он даже рот было открыл, даже воздуха набрал – вот только Тхиа все равно опередил его, с беспощадной точностью избрав надлежащий момент.

– Пренебрегать долгом, – с осуждением вздохнул Тхиа, – есть исконная привилегия всякого безродного отребья. А глава великокняжеского дома не может позволить себе ничего недолжного… и даже молодость не может послужить оправданием.

Я едва не подавился внутренним хохотом – ибо Тхиа переменил положение тела с такой чарующей естественностью, что заподозрить его в предумышленности не смог бы никто. Но при словах “глава великокняжеского дома” рука его взметнулась в сторону, словно бы в поисках опоры, и тоже ухватилась за дверной косяк. Нет, не ухватилась – легла. Спокойно так, уверенно, по-хозяйски. “Это мой дом” – вот что безмолвно гласила его рука, небрежно опирающаяся о косяк.

Лицо дядюшки сперва сделалось слегка зеленоватым, а потом враз полиловело – словно некий странный баклажан созрел во мгновение ока.

– И я не ожидал, – с легкой родственной укоризной протянул Тхиа, – что в собственном доме услышу предложение совершить нечто столь непотребное. И от кого? Конечно, дядюшка, я всячески ценю вашу заботу, но согласитесь, что вы хватили через край.

“В собственном доме”. Правильно. Так его. И это уже не господин Хелойя, это уже моя выучка. Сперва дай противнику как следует провалиться в собственный удар, а уж потом наноси ответный.

– Пойдем, Кинтар, – Тхиа наконец обернулся ко мне, будто бы только теперь заметив мое присутствие. – Ты как никто другой имеешь право засвидетельствовать свое уважение покойному вместе со мной.

Вот как? Ну, Тхиа… ну, спасибо! Удружил.

* * *

На моей памяти то был всего лишь второй родовой храм, который мне довелось увидеть. Первым был, само собой, храм семейства Шенно… а, проваль – моего семейства. И когда я только привыкну? Не иначе, пролежав в гробу лет сто – раньше попросту не успею. Я и к патриаршеству своему не привык еще должным образом… да нет, какое там – я и с ученичеством своим свыкнуться не успел толком, а вот извольте – мой родовой храм. И впридачу он мне нравится. Хорошо мне там. Не то, что в семейном храме Тхиа. Хотя все эти храмы на один образец, а вот поди ж ты! Нет, я понимаю, я очень даже понимаю… траур – дело печальное, а храм Шенно встретил меня радостью. В тот день меня привели на поклонение моим новым предкам (новые предки – голова кругом идет, если вдуматься!), и храм был празднично разубран… а свеч-то, свеч сколько! Их веселые огоньки так и плясали, когда адмирал подвел меня к алтарям для преклонения. А здесь – полумрак, тишина… и все же – только ли в этом дело? Откуда при полной вроде бы схожести столь странное несходство? Может, оттого, что сам я теперь один из Шенно, и не их это, а мой храм – а здесь, в храме Майонов, я пришлый чужак? Или оттого, что новообретенные предки ничего против меня не имели, а вот господин Майон Хелойя навряд ли одобрил бы мою особу?

Сам ведь по себе

храм ничем от других, ему подобных, не отличается. Фамильный герб располагается, где и всегда – над дверью. Золотое рассветное солнце на синем поле. Красивый герб. Нахальный только. Даже для такого родовитого семейства – малость чересчур. Такой герб разве что принцам крови подобает. Или Майоны когда-то обладали еще большим влиянием? Хотя… куда уж больше! И девиз, девиз-то каков: “Соль земли”, это ж надо же. Странно еще, что не “Солнце державы”. При этаком гербе я бы не удивился. Нет, положительно сочинитель девиза внезапно заскромничал.

Алтарь Божества-покровителя рода тоже на обычном месте. Солнце, само собой. И алтарь предков там, где ему и быть положено. И три Иглы с лазурно-золотым навершием позади него.

Я невольно усмехнулся, вспомнив свою былую наивность. Стоило мне увидеть вблизи, как Тхиа, а потом Лиах вытаскивают Иглы Вызова из пустоты за плечом, я было решил, что там они и обретаются. Как бы не так! Нет их за плечом – потому что их и вообще нигде нет. Есть только те Иглы, что во храме – и всякий раз, протягивая руку в пустоту, мы берем их… отражение, что ли. Вполне вещественное отражение, вынужден признать – но всего лишь отражение. Потому-то и нельзя передать Иглы из рук в руки чужаку – только члену семьи. Недаром Лиах так обалдел, когда я Иглы не просто в руки взял, но и замок дверной ими расковырял. Было бы чему дивиться. Можно подумать, не сам он тому поспособствовал.

А вот сразу справа возле Игл очень занятная вещица расположена. Хотя если по размерам судить, скорей уж вещища. Такого громадного двуручного меча я во всю свою жизнь не видывал. Силен был, однако, основатель рода Майонов – а меч, пристроенный ближе всего к алтарю, только ему и может принадлежать. Чем дальше от алтаря предков, тем ближе к нынешнему поколению… и тем меньше оружия, к слову сказать. Волшебных жезлов – ни одного… не баловались Майоны магией, ни прежние, ни теперешние. Зато целых два потайных фонаря… ого, среди предков Тхиа и разведчики были! Для княжеского дома большая редкость. Впрочем, в те давнишние времена и не такое случалось, а у продолжателей славных традиций душа лежала не к боевой разведке, а к дипломатии: вроде то же самое, риска не в пример меньше, зато куда почетнее. Отпрыскам древнего рода более подобает. Вот золоченое перо дипломата… и еще одно… и еще… а последней в ряду располагается маленькая печать – значит, последний из Майонов утруждал себя всего-навсего придворной службой, хоть бы и по ведомству церемоний. Пожалуй, там он был на своем месте. Человек, настолько обремененный чувством должного… или он это чувство как раз на службе и приобрел?

Печать господина Хелойя возлежала на столь хрупкой подставочке, что на нее не то, что дышать – смотреть было страшно: вдруг да подломится под тяжестью взгляда? Я не ожидал, что следующий постамент уже будет сооружен, но кто-то – по всей очевидимости, дядюшка – оказался прытким на диво. У меня дух захватило, когда я глянул на прихотливо затейливое изящество новой, пустующей покуда подставки. И вот сюда, значит, Тхиа должен возложить свою жертву Божеству-покровителю? Да это убожество разве что пуговицу выдержит, и то не всякую! А возложения пуговиц ожидать не следует, благо Тхиа можно назвать кем угодно, но только не портным. Родовая Игла – совсем не то, что портняжная.

Похоже, господин Кадеи на сей счет придерживался иного мнения. Едва успели брови Тхиа изумленно взметнуться вверх, как дядюшка мигом очутился подле него, держа наготове золоченый поднос. Посреди подноса красовался крохотный кинжальчик, более всего похожий как раз на упомянутое орудие швейного ремесла с приделанной к нему рукояточкой изумительно тонкой работы.

– Вот, мой мальчик, – возгласил господин Кадеи, сияя законной, с его точки зрения, гордостью. – Соблаговоли… э-ээ… собственноручно, значит, возложить…