Парализатор
Шрифт:
— Нервничает он. Дергается.
— Значит, рыльце в пушку.
— Это тебе решать. Только ребята мои тоже нервными стали.
— С чего бы им? Охотимся за подростком, никакой опасности.
— Никакой, говоришь. — Дроков прищурился на корзину для бумаг. — Я вижу, ты газетки почитываешь.
— Желтая пресса. Выдумывают чушь, чтобы привлечь читателя.
— Чушь? Не скажи. Лейтенант из Солнцево, пострадавший от Парализатора, мой родной брат. Он тот еще ходок был, на него бабы пачками вешались, а сейчас мужик в глубоком трансе. У него не стоит! Ты это понимаешь? И некоторые охранники из банков по врачам бегают.
— И что?
— Да все опера уже знают, что этот перец может обездвижить главную мужскую мышцу! Никто не хочет его брать живым! — сорвался оперативник.
Самаров затянул галстук и подался вперед к оперативнику.
— Дроков, ты отдаешь отчет в своих словах?
Оперативник смело качнулся навстречу следователю.
— Самаров, а ты мечтаешь остаться импотентом?
Двое мужчин в упор смотрели друг на друга. Первым плавно откинулся на спинку кресла следователь.
— И как это понимать?
— А как получится. Только никто не хочет испытывать судьбу и цеплять на Прарлизатора браслеты.
— Пуля, она вернее?
— Золотые слова. — Дроков встал. — Мне пора, Самаров. Помимо Прарлизатора уродов хватает, сам знаешь.
— Подожди, — заволновался следователь. — Это решение только твоих ребят?
— Какое решение?
— Не дури, Дроков. Ты сам проговорился.
— Не знаю, о чем вы подумали, Николай Сергеевич, но при задержании преступников всякое бывает. А мои мужики, как все московские опера, хотят остаться мужиками. И я их в этом винить не стану.
Оставшись один, Самаров раскрыл дело. Он выложил рядом две фотографии Павла Соломатина. На первой, полученной из интерната, унылый подросток сидел в инвалидной коляске. На второй — бодро уходил от видеокамеры над подъездом. Один и тот же человек, но с совершенно разными возможностями. Как он этого добился? Как?!
Самаров выдвинул ящик стола и сжал кулак. С двух фотографий на него смотрел сын Сергей. На одной целеустремленный футболист в форме «Динамо» бил по мячу. Глаза мальчика светились азартом, а напряженные мышцы ног блестели от пота. На другом снимке его бледная тень сидела у окна в инвалидном кресле. Безжизненные ноги мало чем напоминали те же самые, с первой фотографии.
49
Серебристый «ягуар» на парковке у торгового центра Савчук заметил сразу. И поморщился. Дерьмовое место для встречи с заказчиком. Камеры могут зафиксировать, и народ туда-сюда шляется. Это лишь подтвердило его убежденность, что он имеет дело с бестолковым денежным мешком, который не грех и пощипать.
Бордели Савчука оказывали услуги на любой вкус. Живой товар Тиски предпочитал брать из провинциальных интернатов. Дешевый и стабильный канал поставки. Обделенные любовью детки часто соглашались работать добровольно. Тех, кто ерепенился, быстро обламывали. Да и куда им было деваться из теплого гнездышка, где и накормят, и напоят, и вечной профессии обучат.
Месяц назад один из водителей, развозивших девочек по клиентам, сообщил, что некий дядя желает избавиться от убогого сироты. Тиски узнал детали и смекнул, что с легким дельцем справятся и его обормоты. Чего уж проще умыкнуть калеку из знакомого интерната и предъявить заказчику его хладный труп. Тиски взял аванс.
Только простое дельце по-другому обернулось. Лишние хлопоты первых дней принесли удачу. Живой паренек с удивительной способностью парализовывать взглядом приносил деньги постоянно. Это по любому лучше, чем разовая сделка за его труп.
Савчук приехал на встречу один. Моне и Кабану незачем здесь отсвечивать, пусть Парализатора и Одноручку охраняют. Тиски постучал в окошко «ягуара», дверь открылась, и он плюхнулся в обволакивающее кресло.
— И к чему такая спешка с нашей встречей? — вместо приветствия угрюмо спросил Тиски.
— Спешка? — Глаза Артура Соломина расширились от удивления. — Я уже месяц жду выполнения контракта. Вы взяли аванс. Порядочные люди так не поступают!
— Типа бизнесмены не кидают. Только хмыри вроде меня. — Тиски развернул к собеседнику мощный корпус и сощурился. Говорил он веско, однако совершенно не повышал голос. — Я хмырь по-твоему?
— Вы меня не так поняли.
— Какой пункт контракта я нарушил? Может, предъявишь бумагу за моей подписью.
— Какие бумаги! — беспомощно всплеснул руками Соломин. — Время идет. Я нервничаю.
— Пей валерьянку, если коньяк не помогает. А по срокам у нас четкого уговора не было. Я что, обещал, типа, в понедельник в полночь?
— Какая полночь.
— Вот и не суйся с необоснованными предъявами. За это, знаешь, что бывает?
— Давайте поговорим спокойно.
— А я и не нервничаю.
— Хорошо, хорошо. У меня всего один вопрос. Когда его не станет?
— Да в любой момент. Парень на коротком поводке.
— Так давайте быстрее!
— Через недельку-другую ты увидишь его в том виде, какай заказан.
— Неделя — это много. — Соломин нервно сжал руль. — Я слышал про ваши дела.
— Про меня?
— Про Парализатора. Как вы его используете. Это опасно. Его могут схватить, и тогда…
— А что тогда? Мальчик меня заложит или тебя? — Тиски пытливо вглядывался в глаза заказчику. — А-а, ты за себя волнуешься. И чем же тебе парнишка так насолил?
— Не ваше дело! Мы договорились, я заплатил, и вправе требовать…
— Про денежки вспомнил. Может, тебе вернуть аванс, и ты сам займешься своей проблемой?
Соломин сжал губы и промолчал.
— Вот и не гунди, раз понял, что парнишка оказался ценным кадром. Я бы сказал бесценным.
— Я готов увеличить гонорар вдвое, — процедил Соломин.
— Предлагаешь пустить на суп курочку, которая несет золотые яйца.
— Это рано или поздно закончится. И вы это знаете.
На этот раз замолчал Тиски. Он уже обдумывал сложившуюся ситуацию. О схеме налета теперь осведомлены все банки. Наверняка имеется достаточно подробная ориентировка на Парализатора. И существует опасность, что найдется шустрый охранник, который опередит мальчишку. Хорошо, если убьет на месте. А если парень окажется в лапах ментов? Ведь он молчать не будет. Прав толстый хрен, каждый следующий налет может оказаться последним. Да и ограбления без наводки подобны лотерее. Где-то густо, а где-то пусто. Если уж завязывать с Парализатором, то нужен красивый финальный аккорд.