Парализатор
Шрифт:
— Выходит, и у моего Сережи может получиться?
Профессор смутился.
— В любом случае ваш сын должен неукоснительно выполнять назначенные упражнения и процедуры. Поддерживайте в нем надежду. Вера в свои возможности творит чудеса.
— Уже год прошел, — вздохнул Самаров.
— Подумаешь, год! — воскликнул профессор и осекся, натолкнувшись на тусклый взгляд посетителя.
Врач торопливо вернул Самарову бумаги, давая понять, что прием окончен. Следователь поехал на службу.
Там его ждало новое сообщение об ограблении банка бандой Парализатора.
47
В бейсболке и темных очках я захожу в отделение банка. В моей руке зажаты нити от грозди белых шариков, надутых гелием. Охранник косится на странного клиента и шагает навстречу. Он готов сделать замечание. С невинным выражением дебила я выпускаю часть шаров. Они взлетают к потолку и облепляют видеокамеру. Пока охранник тупо пялится вверх, оставшиеся шары загораживают камеру в противоположном углу. Теперь на видеозаписи будет лишь белое молоко.
Я снимаю очки и фиксирую взгляд на кассирше в стеклянном боксе и двух операционистках за стойкой. Их надо уложить в первую очередь, чтобы не успели надавить на тревожную кнопку. Это не просто, но у меня уже есть опыт. Мне приходиться их ненавидеть, потому что они охраняют деньги, которые я должен украсть. Иначе пострадает Марина. Она осталась в заложниках у Тиски.
Глиняные образы ни в чем не повинных женщин твердеют под огнем моего воображения. Первой безвольно оседает в кресле кассирша. Девушки-операционистки сваливаются на пол головами друг к другу. Два клиента в замешательстве, но они меня мало интересуют. Настает черед охранника. Он на закуску, но это небольшой риск. Как я убедился, до полусонных людей в униформе суть происходящего доходит в последнюю очередь.
Охранника, наконец, осеняет. На его лице удивление первоклассника, узнавшего, что если сначала прибавить любую цифру, а потом ее отнять, то результат не изменится. Наверное, в извилинах щелкнуло, что про чудика с белыми шариками предупреждали на планерке. Что-то быстро дошло. Следующий раз надо будет воспользоваться зелеными шарами, а то за три минут въехал.
Охранник пытается схватиться за кобуру. У меня мало сил, но с его рукой я справляюсь, она парализована. А больше и не требуется. Я выполнил свою функцию и одеваю очки.
В банк врываются Кабан и Моня в лыжных масках. Кабан кулаком оглушает охранника. А Моня любимой кувалдой выбивает дверь в кассу. Бандиты сгребают деньги в спортивную сумку, и мы уходим.
Меня заталкивают в машину. Моня, как обычно радуется деньгам, а Кабан за рулем докладывает Тиски, что я отработал задание. Я прикрываю глаза. Голова трещит, в душе гадкое успокоение. На этот раз Марина не пострадает.
Был ли у меня выбор? Может, надо было направить свою злость на бандитов и убежать, когда они грохнутся? А Марина? Что стало бы с ней? Тиски продумал систему оповещения до мелочей. И я не сомневаюсь, что сломанным пальцем в случае неповиновения, он бы не ограничился. Марина — заложница, а я — орудие в руках бандитов.
Кабан тормозит в тихом переулке. Меня тянут за шкирку и пересаживают с угнанной на время ограбления тачки на привычный джип. Погони нет.
Мы держим путь за город в каменный дом за высоким забором. Там, запертая в подвале, ждет моего возвращения Марина. Сбежав из унылых палат интерната, мы оказались фактически в тюрьме.
Джип въезжает во двор. Глухие ворота автоматически закрываются. В зарешеченном окошке цокольного этажа появляется лицо Марго. Сзади ее держит Тиски, готовый в любой момент искалечить девушку. Так бандиты страхуются от моих способностей.
Кабан заводит меня в дом, толкает вниз по лестнице. Навстречу выходят Марго и Тиски. Я вижу боль в глазах девушки.
— Без глупостей, Парализатор, — предупреждает Тиски.
Главарь ни на секунду не теряет бдительность. Стоит мне поднять взгляд, как тут же хрустит вывернутая за спину рука Марго. Только не это! Я покорно опускаю глаза, прикрытые очками.
— Тиски, мы самые крутые! — победно потрясает полной сумкой Моня.
— Сколько взяли?
— До хрена!
Нас с Марго заталкивают в цокольный этаж. На радостях бандиты не запирают нас в разных комнатах, а закрывают общую дверь на первый этаж. Нас держат в будуарах с широкими кроватями. Здесь был публичный дом для толстосумов. Тиски освободил его ради пленников, способных принести ему большую прибыль. На долго ли? Что с нами станет, когда он решит завязать?
Марго разминает поврежденное плечо, ее мучает тот же вопрос, что и меня:
— Сколько так будет продолжаться?
— Мы что-нибудь придумаем.
— Пока ты приносишь им деньги, они нас никогда не выпустят.
— Надо ждать удобного момента.
— К черту! Пусть ломает мне руку! Попытайся!
— Ни за что, — качаю я головой, любуясь на прекрасную девушку. Я не могу стать причиной ее боли.
Мой взгляд слишком красноречив. Марго смущенно отворачивается. Ее пальцы стремятся поправить сбившийся хвостик на голове.
— Я, наверное, страшная?
— Ты красивая.
— Я как чучело. Мне надо подстричься.
— Ты самое чудесное чучело на свете.
— Ты издеваешься надо мной?
Марго отходит к раковине и смотрится в зеркало. Она придирчиво изучает себя, распускает хвост и встряхивает волосы. С минуту вертится, что-то поправляет в прическе, потом находит мое отражение в зеркале, и ее сияющие серые глаза словно покрываются пеплом.
— Знаешь, почему я не люблю зеркала? — спрашивает она.
— Почему?
— В них я вижу себя калекой. Я так привыкла к одной руке, что не чувствую себя ущемленной. Я забываю, что я не целая. Я всё умею делать одной рукой. Честно-честно! Кроме одного. От того и бешусь! — Марго поворачивается ко мне, разглядывая свои растопыренные пальцы. — Я не могу подстричь себе ногти.
Ладонь у Марго узкая, пальцы ровные и длинные, а вот ногти…
— И ты их обкусываешь? — догадываюсь я.
— Ночью, когда никто не видит, — смущается девушка.
Я отчего-то краснею и прячу свои руки. Как же я до сих пор не догадался! Я топаю к запертой двери и долблю кулаком. Через пару минут слышен недовольный возглас Мони.