Парализатор
Шрифт:
— А Павел Соломатин. Где он? — спохватывается Валентина Николаевна.
— Паша. Он уехал, — уже в открытую хнычет Марго.
— Да что с тобой? Говори толком! — встряхивает девушку воспитательница.
— Он поехал за город. К дяде. Хочет отомстить ему за убийство своих родителей. Его дядя убийца!
— О господи! Этого еще не хватало! Рассказывай по порядку.
Марго, шмыгая носом, говорит про злого дядю, присвоившего роскошную квартиру, про красивый торговый центр, принадлежавший отцу Паши, но воспитательница ее прерывает:
— Девочка, это потом. Когда и куда Павел поехал?
— В загородный дом на Дмитровском шоссе. Мы расстались меньше часа.
— Где
— Паша сказал, что рядом горнолыжный склон.
— Садись в автобус, — принимает решение воспитательница.
Валентина Николаевна поднимается следом за Марго и с показным энтузиазмом объявляет:
— Ребята, я предлагаю вместо панорамы «Бородинская битва» посмотреть дивные места Подмосковья!
Наши хмурятся. Они только что отбыли повинность в музыкальном театре и все, кроме Вонючки, изнывают от нетерпения побыстрее увидеть легендарную битву, где «пушки и люди такие — хрен от настоящих отличишь!» Улыбка Валентины Николаевны наталкивается на напряженное молчание.
— Ребята. Один из вас, Павел Соломатин, научился ходить, вы это знаете.
Все недоверчиво смотрят на Вонючку. Это он с помощью табличек запудрил нашим мозги о живых ногах Соломы. Вонючке верили неохотно, да и подробностей из мычащего децепешника не вытянешь.
— Это правда. Паша ходит. К нему вернулась память, — кивает Марго и для убедительности поясняет: — Он совсем-совсем не пользуется коляской!
Двенадцать человек в специализированном автобусе для инвалидов непроизвольно сжимают руки на своих колясках. Каждый из них мечтает о чуде, произошедшем с Пашей, и каждый в тайне хочет потрогать его ожившие ноги. Отчаявшиеся дети верят, если болезни передаются друг другу, то и здоровье одного вселяет выздоровление в других. Иначе быть не должно. Что это за мир, в котором можно заразиться только болезнью!
— Павел Соломатин попал в беду. Но вы можете ему помочь. — Валентина Николаевна заглядывает в глаза каждому из двенадцати колясочников. — Вы готовы спасти друга?
— Да! — звучит уверенный хор голосов.
74
«Goodbye, сопливый сопляк».
Вот, что сказал мне водитель «камаза» на прощание. Он повторил вечное издевательство моего двоюродного брата Вовчика. Убийца не копировал его, ему это не требовалось. Потому что убийцей на «камазе» это и был Вовчик!
— Узнаешь? — Никита на три секунды надувает щеки, закрывает уши ладонями, имитируя наушники, и дергается в такт «музыки». — Мы не виделись с тобой лет семь братишка. Тогда я был полненьким, но в армии с меня быстро согнали лишний жирок.
— Вовчик! — растерянно выдыхаю я.
— Он самый, сопливый сопляк.
Твою ж мать! Конечно это Вовка Соломин. Я выкинул противного двоюродного брата из памяти, когда наши семьи перестали встречаться. Он вытянулся и сильно изменился. Но это он! Тот самый, кому нравилось издеваться надо мной, называя сопляком!
— Ну, что, покарай меня. Примени свой дар. Парализуй! — с усмешкой требует Вовчик. Это его новый вид издевательства.
Пока я был в шоке, Вовчик сделал всё, что хотел. На моей шее петля, закрепленная на крюке от тяжелой люстры в деревянной балке под потолком. Я балансирую на хлипкой конструкции. Под моими ногами табуретка, стоящая на краю журнального столика. К ножке табуретки привязана веревка. Другой ее конец обмотан вокруг груди Вовчика. Веревка натянута. Чуть дернуть — и табурет вылетит из-под моих ног. Если я парализую Вовчика, и он упадет — мне конец!
— Я хорошо подготовился? — улыбается Вовчик. Он очень доволен собой. — Ты как был сопляком, так и остался!
Я перевожу
— Это не я, это ты его убил. На ноже твои отпечатки! — радуется Вовчик. — Ты отомстил дяде за смерть родителей, а потом тебя замучила совесть, и ты повесился! Всё очень логично, не находишь?
Я молчу. Произошедшее не укладывается в моем сознании. Вовчик продолжает изысканное издевательство:
— Сам оттолкнешь табуретку, или тебе помочь?
— Он твой отец, — хриплю я.
— Нет! Он мне никто! — неожиданно взрывается Вовчик. Подо мною дергается табуретка, я еле сохраняю равновесие. — Это он разрушил мой план. Он! Поэтому и сдох!
— Какой план?
— А ты еще не понял? — Вовчик делает шаг ко мне, веревка ослабевает. Он замечает это и предусмотрительно отступает назад. — Ваша семья жила, как короли, у тебя было всё, а я джинсы на барахолке покупал. На первом курсе я влип в одну историю: сбил бабку по пьяне. Ей все равно помирать, но родственники с ножом к горлу пристали. Короче, нужны были деньги, чтобы отмазаться и от ментов, и от родственников. Для меня огромная сумма, а для твоего папаши тьфу! Но он отказал, сука. «На взятки не даю».
Вовчик скривился, будто передразнивал не человека, а гнусное существо.
— Пришлось самому выпутываться. Бабкиной родне мы с ребятами пасть заткнули, а ментам показалась мало той суммы, что я собрал. Короче, они меня в армию слили. А там нормально оказалось. Меня водителем определили, похудел опять же. После армии я месяц погулял и к твоему папаше пришел, персональным водителем попроситься. И что ты думаешь? Он рассмеялся мне в лицо! «Я сам водить умею. Займись учебой, а то вечно будешь деньги просить». А чтобы в институте лямку тянуть, тоже бабки нужны. Короче, я так обозлился на твоего папашу, хотел колеса на его тачке проткнуть! Но перед уходом услышал его разговор с твоей мамашей, что на следующий день вы едете в новый дом на Дмитровке. И меня осенило! Если ваше семейство погибнет, то первый наследник мой папочка. Это же решение всех проблем на всю оставшуюся жизнь!
— И ты на «камазе» …
— «Камаз» я в армии водил, угнать его труда не составило. А потом я стал поджидать вашу бэху. Там горы, далеко видать, если в бинокль. Когда влепил в вашу тачку, решил убедиться, что все сдохли. Картинка, я тебе скажу, не для слабонервных. Только щенок пищал, да ты сипел с разбитой башкой. Щенка я придавил, надо было и тебя добить, конечно, но глаза у тебя закрылись, и я был уверен, что ты загнулся.
Я смотрю на ноги Вовчика. Да, тот самый размерчик.
— Пока ты в коме в Дмитровской больнице валялся, я с одинокой врачихой познакомился. Конфеты, шампанское, язычок меж ног — и баба поплыла. Пара лишних букв в фамилии, и ты уже не Соломин, а Соломатин. В Новогодние праздники в больнице такой бардак, что справку о смерти я получил легко. Похороны сам организовал, в закрытых гробах. Тебя почти сразу под фамилией Соломатин перевезли в другую больницу, а потом и вовсе сплавили в интернат. Было опасение, что ты можешь вспомнить меня за рулем «камаза», поэтому я вышел на преподавателя Дениса Голубева, и он мне слал отчеты о твоем состоянии. А папаша мой еще хуже твоего оказался. Как только наследство замаячило, у него крыша поехала. Он давно подозревал, что моя мамочка ему рога наставила. Короче, экспертизу ДНК заказал. И выяснилось, что он мне не отец. Такая вот херня. Тут же развелся, скотина, и молодую стерву завел. Нам с матерью жалкий кусок кинул, только на год и хватило.