Параллельные прямые
Шрифт:
— Может на высоте боковой ветер сильнее? — Предположил Лаврентий Павлович, пряча лицо в воротник полушубка. — Надо будет у Бабушкина проконсультироваться.
Тоже мне, любитель научных конференций. А самолёт взвыл двигателем, довернул, и начал снижаться. Что же он делает, паразит, где шасси? Ага, вот, вроде сообразил и выпустил.
— Сейчас ещё на один круг уйдёт, — напророчил Берия.
— Ты откуда знаешь, вроде не специалист?
— А ты сам, стал бы поперёк полосы садиться?
— Я — нет. Но может сейчас такое постановление партии вышло? О преодолении буржуазных предрассудков
Неизвестный лётчик действительно бросил ввысь свой аппарат послушный, сотворил стремительный полёт, и машина, наконец, покатилась по аэродрому, дав при посадке изрядного козла. Блестящий на солнце диск винта постепенно замедлил вращение и остановился, став похожим на громадную ощипанную ромашку. Фонарь кабины откинулся, и показалась голова, обтянутая кожаным шлемом. Было видно, как пилот подтянулся, и выбрался на плоскость, на котором и встал, покачиваясь от усталости.
Берия подхватил заранее приготовленную стремянку, и решительным шагом направился к самолёту. Я двинулся следом. Когда подошёл, лётчик уже стоял на земле, спрыгнув с крыла. Его широкое лицо ещё больше расплылось в приветливой улыбке, а взгляд остановился на моих петлицах.
— О, чекист настоящий! Дай я тебя обниму, дорогой. — Он же раздавит меня своими флюгер-хенде.
Господи, где же он так нализался в небесах? Неужели Туда, к нам залетал? Нет, чушь, в этом мире мы единственные. А где я этого аса мог раньше видеть? Осторожно освобождаюсь из медвежьих объятий, подсунув вместо себя Лаврентия Палыча, и спрашиваю у подошедшего Гавриила.
— Гиви, а это кто? Что-то лицо очень знакомое. Не находишь?
— Памятник в Нижнем Новгороде помнишь?
Ёлки-моталки, точно, это же Чкалов. Видел в прошлом году, когда в Навашино ездили…. Стоит на волжском откосе, на главной площади, спиной к реке, и всему городу неприличный жест показывает. Говорят, что литейщики этот монумент три раза переделывали. Не помогло, всё равно в первую же ночь руку в локте сгибает. И смотрит через кремлёвскую стену на бывший обком. Нынешнему губернатору пришлось даже кабинет сменить. С окнами на другую сторону.
Валерий Павлович выпустил слегка помятого Берию и попытался сгрести комбрига Архангельского. Не тут-то было, ревнивый Такс рванулся на защиту хозяина и попытался повторить удачный опыт медвежьей охоты, но промахнулся мимо шатающегося лётчика.
— А мы вам подарок так и не смогли довезти, — Чкалов, с опаской поглядывал на мелкого охотника. — Товарищ Сталин сказал, что безопасность полётов превыше всего.
— Видел бы он Вас сейчас, — укоризненно покачал головой Лаврентий Павлович.
— А он видел. Он там спит. — Мы дружно проследили за указательным пальцем и упёрлись взглядом в кабину. — Их там трое ещё, и все отдыхают.
Гиви с Берией бросились к лесенке, прислонённой к крылу, а я не успел, ухваченный за рукав сильной рукой.
— Понимаешь, комбриг, мы вам пиво в подарок везли, двадцать ящиков. Но у нас шланг лопнул, и вся охладительная жидкость вытекла. А что нам оставалось делать? Течь-то мы устранили, Иосиф Виссарионович мундштук от своей трубки отдал, но воды слишком мало было.
— И вы вылили наше пиво? Да я тебя…
— Зачем вылили? Нельзя его заливать в радиатор, слишком пенится. Ну, мы и….
— Выпили?
— Угу. Стыдно сказать, комбриг, на чём до сюда долетели. А тут ещё это обледенение.
— Вслепую шли?
— Это мелочь, с нашим-то штурманом. Крылья льдом покрылись и винт. Если бы не та баба…. Дай папиросу. Сутки не курил, кислород экономили.
Я достал свой знаменитый портсигар, и мы закурили, вдыхая аромат хорошего табака со вкусом вишни.
— Так вы с собой ещё и бабу прихватили, для обогрева пропеллера? — Спросил я, наблюдая, как Гавриил с Лаврентием пытаются кого-то вытащить за ноги из самолёта. — Кучеряво живёте.
— Ты не поверишь, — Чкалов в две мощных затяжки прикончил сигарету и бросил дымящийся фильтр на камни. — Если бы не со мной случилось…. И товарищ Сталин не даст соврать. Летим мы себе спокойненько, беседуем, жидкость охладительную готовим. И вдруг к нам в кабину снаружи стучится кто-то. Глядим, а там баба голая. Здоровенная, такая, бабища. На спине крылья торчат, сама рыжая, а из всей одежды — шлем на голове медный и ножик большой на поясе. Не веришь?
— А чертей вы там не видели? Или ангелов?
— Что уж я, бабу в руках не держал? Иную, конечно, от чёрта только с трудом отличить можно. Дело твоё, а только мы ещё только на восьмом ящике были. Вот те крест! Саня Беляков форточку открыл, спиртом гостью угостил. Она хлопнула без закуски, и лопочет не по-нашему.
— Так потом и улетела?
— Если бы, — тяжело вздохнул лётчик. — Под винт попала. Как раз, для этого полёта новый, трёхлопастной поставили. Ну и в мелкое крошево…. Тьфу, бред полнейший.
Не такой уж и бред, если вспомнить предупреждение набольшего шефа. Валькирия вульгарис, сиречь обыкновенная. Гадость-то, какая. Знать бы ещё, чей это халявник к нашему миру подмешивается…. Напридумывают гадости, а честным архангелам расхлёбывать. А тут ещё медведь этот, дверью пришибленный. Да, вы же не знаете…. У него в желудке русалку нашли. Какую, спрашиваете? Обычную, импортную, в виде тётки с рыбьим хвостом.
— Изя, — окликнул меня начальник, свесившись с крыла, — срочно выставляй оцепление. Ближе ста метров к самолёту никого не подпускать. А сам отправляйся на «Челюскин» за носилками и дрелью. И побыстрее.
— Чего ты там ремонтировать собрался, кувалду не захватить?
— Не понимаешь? — Гиви постучал себя по голове. — Мы же не можем товарища Сталина в таком виде народу предъявить. Сейчас пулевых отверстий наделаем, и можно показывать израненных бесстрашных сталинских соколов во главе с самим орлом.
— Точно, — одобрил я стратегический ход комбрига Архангельского, — а в благодарность Иосиф Виссарионович будет выслушивать свои мудрые советы, расстреляет Хрущёва и женит тебя на немке.
— С какой стати? — Возмутился Гавриил. — В Германии женщины страшные.
— Так и думал, что по первым вопросам возражений не будет. А за женитьбу не переживай, подумаешь, страшная. Зато традиции попаданства будут соблюдены.
Я с трудом увернулся от брошенного в меня гаечного ключа громадных размеров, наверняка уворованного в самолёте, и пошёл в сторону шлюпки. Что ж, если страна нуждается в героях — она их получит.