Параллельные прямые
Шрифт:
Глава 11
«Презренные гады, отбросы человеческого
Это они подготовили и устроили злодейское покушение на товарища Сталина. И только исключительная храбрость летчиков Чкалова, Байдукова, штурмана Белякова, и личная отвага нашего вождя, Иосифа Виссарионовича Сталина — позволила избежать исполнения преступных замыслов торговцев Родиной.
Как сообщает наш корреспондент с борта «Челюскина», во время гнусного нападения, совершённого истребителями без опознавательных знаков, враг потерял восемь самолётов, шесть из которых были сбиты лично товарищем Сталиным, в том бою получившим тяжёлые ранения.
Мы надеемся, что советская разведка найдёт виновных, а советское правосудие, выражая волю 170-миллионного народа страны Советов и трудящихся всего мира, скажет своё слово — смерть преступникам!
Да здравствует непобедимая большевистская партия Ленина-Сталина!
Да здравствуют славные работники ОГПУ!
Да здравствует наш великий вождь, учитель и друг товарищ Сталин!»
Хозяин кабинета раздражённо бросил «Правду» на пол и, вдобавок, наступил на неё, порвав в нескольких местах.
— Это твоя самодеятельность? Да как ты смел, старую ленинскую гвардию…. Что, вообще, в Москве творится? На улицах войска, на всех перекрёстках танки. Почему в Спасских воротах пулемётчики? Я тебя, золотопогонная твоя морда….
— Заткнись, Клим, — оборвал начальника Каменев, спокойно сидевший в кресле, закинув руки за голову, — прилетит товарищ Сталин, и подробно тебе расскажет, кто в Советском Союзе настоящий большевик-ленинец, а кто продажный наймит мирового капитализма. Не суйся поперёд батьки…. Или ты тоже из троцкистов? Может Егорову позвонить?
— Причём тут Егоров? — Сбавил обороты Ворошилов.
— Пока не причём. Но если хочешь, сам спросишь, когда он закончит Ягоду допрашивать.
— Как, вы и его арестовали? За что? — Нарком по военным и морским делам рванул крючки душившего его кителя, не озаботившись их расстегнуть.
— За убийство Менжинского. Особо циничное, заметь. Представляешь, какая сволочь, застрелил председателя ОГПУ прямо в постели, куда проник, злоупотребив служебным положением.
— Куда проник? — Не сообразил Климент Ефремович. — В постель?
— На дачу. А ты про что подумал? Какие-то мысли не большевистские тебе в голову приходят. И, судя по количеству выстрелов, он был там не один. Не переживай, признается.
Краснота на лице Ворошилова сменилась бледностью, он подошел к столу и налил воды из графина, горлышко которого выдавала неровную дробь по краю стакана.
— Ты хочешь сказать, что я….
— Побойся бога, Клим, — засмеялся заместитель наркома. — Как ты мог такое подумать? Мы же друг друга ещё с Первой Конной знаем.
— Вячеслава Рудольфовича, можно подумать, меньше знал. Не жалко, Сергей Сергеевич? Он же с Дзержинским начинал.
Каменев встал с кресла, поднял газету, и похлопывая ей по руке, заглянул Ворошилову в глаза. Тот беспокойно поставил стакан на стол, расплёскивая воду.
— Пятьсот восемьдесят миллионов золотом на личных счетах за границей, Климент Ефремович. Стоит это пули, или нет? Много ещё чего интересного рассказал. Связи, явки, пароли, утюги на подоконнике…. Верхушку ОГПУ ещё придётся хорошенько потрясти. Я так думаю, миллиарда четыре удастся вытащить. Ты не будешь возражать, если мы твою жену к этому подключим?
— Зачем? — Удивился нарком, видимо смирившийся с подчинённым положением. — Она же у меня не финансист, музейный работник.
— Я и не требую, что бы Гольда Давидовна на суконно-камвольном комбинате работала. Пусть родственные связи за границей подключит. Не может же быть, что бы никого не осталось, всё-таки в партии с седьмого года. И что у вас за мания к странным мезальянсам? В кого пальцем не ткни….
— К чему эти грубые намёки, Сергей Сергеевич? Екатерина Давыдовна приняла православие, и мы венчались в церкви. Как и Владимир Ильич с Надеждой Константиновной, между прочим.
Телефонный звонок теребил гневную отповедь Ворошилова. Он посмотрел на аппарат, потом на Каменева, и, после утвердительного кивка, взял трубку. Впрочем, через некоторое время она сама выпала из ослабевшей руки Климента Ефремовича.
— Шапошников звонил, — произнес он слабым голосом, — во время операции в наркомате по иностранным делам, у одного из его курсантов произошёл самопроизвольный выстрел из винтовки. Максим Максимович Литвинов случайно погиб.
— Ну, он всегда был неосторожен с оружием. Особенно с чужим. Напомни, не он ли ещё до революции охранке два парохода с винтовками сдал, посадив их на мель.
— Там дело тёмное было. Ещё неизвестно, кто виноват.
— Ну да…ну да…. А в результате?
— Три огнестрельных и два штыковых в результате. Умер от оказания медицинской помощи.
— Вот видишь, товарищ Ворошилов, сколько ещё проблем в Красной Армии. Даже санинструкторов толковых нет, — Сергей Сергеевич помолчал, играя застёжкой кобуры. — Надеюсь, что допросить по-хорошему успели.
Нарком долго не отвечал, меряя шагами свой кабинет и стараясь не поворачиваться к собеседнику спиной. Невинная уловка была замечена, и последовало ехидное замечание:
— Я старого воспитания человек, Клим. В спину не стреляю.
— Как же, человек чести, — согласился Климент Ефремович, тяжело опускаясь в кресло. — Ты, Шапошников, Егоров…. Заговор полковников? Ещё кто?
— Почему же сразу полковников? Я Василия Константиновича вызвал с Дальнего Востока. Уж он то настоящий рабочее-крестьянин. Не надо мне попытку реставрации монархии приписывать, других грехов хватает.
— Блюхера? — Ворошилов скривился от упоминания неприятной ему фамилии. — Этого партизана, ещё белогвардейцы австрийским полковником называли. Он вам тут накомандует.
— Нам? А ты не с нами?
Вместо ответа нарком снял со стены висевшую наградную шашку, такую же, как и Каменева, чуть вытащил из ножен синеватое лезвие, вздохнул и с лязгом отправил клинок обратно.
— Куда же я вас одних отпущу? Поехали! — Вновь окрепшим голосом скомандовал он. — Воевать — так по-военному, как учил нас товарищ Ленин.
— Ты куда, Климент Ефремович?
— Что значит, куда? Лубянку штурмовать будем.
— Эка хватился, её вчера мои бойцы из 17 Нижегородской дивизии заняли постоем, — подкручивая пышный ус хмыкнул Сергей Сергеевич.