Параллельные прямые
Шрифт:
Ну, попадётся мне эта сволочь безбашенная, мысленно ругаю такса. Вот он где пропадал два дня. И, всё-таки, выследил свою добычу. Немудрено, что медведь так орёт, пытаясь стряхнуть с себя мелкое чудовище, намертво сцепившее челюсти чуть пониже куцего хвоста. Естественно не своего.
— Осторожно, в собаку не попадите, — кричу Акифьеву, и он тут же промахивается в третий раз.
Сказал, называется, под руку. Свирепый хозяин здешних мест, подгоняемый азартным гостем, забрал ещё больше от нас, испугавшись громких выстрелов и визга рикошетов, и нос к носу столкнулся с Изей,
Как он чесанул, нет, вы это видели? Лавируя между нагромождениями валунов, щедро разбросанных по всему острову, комбриг Раевский нёсся к берегу, обгоняя мысль. Причём свою собственную. Иначе, зачем ему бежать на пустынный галечный пляж, где даже спрятаться негде. Медведь не отставал, с точностью опытного ведомого копируя замысловатые загогулины маршрута своего лидера.
— Гавриил Родионович, — осторожно отвлёк меня кок, — а, правда, что товарищ Раевский принимал участие в раскопках Трои?
— Правда, — подтвердил я. — А Вы про это откуда знаете?
— Вот, Соломон Борухович только что сказал, что Шлиман на Изяслава Родионовича очень зол.
— Гражданину Сагалевичу мы сейчас повторное обрезание сделаем, — предупредил Берия. И спросил в никуда, сжимая фуражку волосатой лапой. — Чего же он не взлетает?
Я пихнул Лаврентия в бок, предупреждая о соблюдении конспирации. Пусть только попробует Изя крыльями захлопать, пообрываю напрочь. Но за всеобщим напряжением вопрос остался незамеченным.
А упомянутый архангел, ежесекундно оглядываясь на преследователя, пометался в растерянности по пляжу, и шагнул на прибившуюся к берегу льдину. Ревущий медведь, подгоняемый радостным визгом не разжимающего зубов такса, решил последовать примеру. Прыжком с места, побив все доселе известные рекорды, комбриг Раевский временно ушёл от погони.
На борту «Челюскина», привлечённые поднятым шумом, столпились люди. Даже с расстояния в полтора километра ясно различалась долговязая фигура кинооператора и бликующие на солнце линзы его камеры. Кавалькада неотвратимо и торжественно приближалась к кораблю, не обращая внимания на редкие выстрелы маузеров и наганов.
Какая свинья поленилась убрать трап? Вот по нему-то, вслед за удирающим Изей, и поднялся разъярённый зверь. Палуба мгновенно опустела, исчезли даже, оживившиеся было с отсутствием такса ездовые собаки.
— Лаврентий Павлович, в шлюпку. Гребцам по местам. — Командовал я, помогая сталкивать лодку в воду.
Жалко, что никто не удосужился замерить показанную нами скорость. Но поздно, нас встретила одна только зловещая тишина. Держа наготове свой огненный меч, со стороны видимый как обычный маузер, я возглавил отряд освобождения заложников. А вокруг ни души, только волны метрономом отсчитывают удары моего сердца.
Внутренние коридоры «Челюскина» казались вымершими. Глубокие царапины от громадных когтей и капли крови вели нас в сторону радиорубки…. Вот сейчас…. Очень медленно заглядываю за угол…. И убираю меч, он же маузер, в кобуру.
Перегородив весь проход и обняв сорванную с петель дверь рубки, у ног растерянного старшего радиста лежала мохнатая туша, на которую геройский такс, в знак победы, уже задрал лапу. Рядом суетился торжествующий Изя, одной рукой вручающий Кренкелю винтовку, а другой делающий знаки Шафрану. Тот не подвёл, и восторженно крутил ручку своего аппарата.
Такс презрительно фыркнул, махнул прутиком хвоста, и подбежал ко мне за одобрением. Пришлось присесть на корточки и погладить кофейно-шоколадную морду. Но всё же укорил для профилактики.
— Не зазнавайся, просто повезло. А если бы медведица попалась?
А радист в это время пытался избавиться от всеобщего восхищения.
— Товарищи, это он сам головой самоубился. Я только дверь открыл.
Архангел Израил перебрался через медведя ко мне и кивнул.
— Видал?
— Плевать. Ты как сам?
— Чего со мной случится? — Отмахнулся Изя в очередной раз и зашептал. — Гиви, мы только что устроили очередную развилку истории.
— Это точно не ты головой дверь выбил?
По физиономии напарника было видно, как ему мучительно тяжело объяснять тупому мне прописные истины.
— Не понимаешь? Эту киноплёнку во всех кинотеатрах Советского Союза покажут. У страны появился новый национальный герой! Неужели мы не воспользуемся моментом, правда, Лаврентий Павлович? Всё, забудьте про бабочку Бредбери. У нас теперь медведь Кренкеля есть.
Глава 10
Края Ходынского поля ещё прятались в дымке утреннего августовского тумана, когда к стоящему под охраной самолёту подкатила легковая машина. Три ГАЗ-А, под опущенными тентами, остановились чуть в стороне. Предупреждённые начальником караула часовые старательно выполняли свои обязанности (не петь песни, не принимать пищу, не отправлять естественные надобности), и не замечали присутствия посторонних объектов на посту. Но разводящий, пришедший со сменой, был честь по чести остановлен и истребован на опознание, со всеми сопутствующими ритуалами, включая освещение лица фонариком, в дополнение к лучам уже восходящего солнца.
Сидящим в машине людям, эта лёгкая суета не мешала. Приспущенные стекла выпускали наружу неясные обрывки слов, и, обладая острым слухом и недоразвитым чувством самосохранения, можно было попытаться разобрать их смысл.
— Но почему именно меня? — Видно уже не в первый раз спрашивал один из сидящих на заднем сиденье. — Вот и товарищ Каменев подтвердит, это не мой самолёт. И ответственность за его качество я взять на себя не могу.
— Сергей Сергеевич многое может подтвердить, — согласился собеседник, — если правильно спросить.