Парамедик
Шрифт:
— Кстати, еще раз спасибо. Не только за то, что спас Фиби от обморожения, но и за то, что предложил свою свободную комнату на ночь, и за вкусную еду. Имею в виду, что сейчас у меня немного не хватает наличных, но я снова включу отопление, когда получу деньги в пятницу.
— Вы можете оставаться у меня столько, сколько захотите.
Она покраснела.
— Нет, я не собираюсь... то есть я не пыталась просить тебя позволить нам остаться до пятницы. Просто хотела... Я не плохая мать, клянусь.
Нахмурился и выключил телевизор, прежде чем наклониться вперед.
— Я знаю, что это не так, Наталья. Ты потрясающая мама, и совершенно очевидно, как сильно ты любишь своего ребенка. То, что тебе отключили тепло, не делает тебя плохой матерью.
— Разве нет? — Она потерла виски. — Знаю, что еще рано, но это был очень длинный день, и я устала. Если ты не возражаешь, я пойду спать.
— Конечно, — согласился я. — Если тебе что-нибудь понадобится ночью, просто...
Я умолк, погрузившись в молчание. Просто что? Мое желание затащить ее к себе в постель и помочь забыть обо всех бедах, трахая до тех пор, пока она не перестанет соображать, не делало меня джентльменом. На самом деле, это говорило обо мне как о таком же большом бабнике, каким был мой старик.
— Ладно, тогда спокойной ночи. — Наталья встала и неловко улыбнулась мне, прежде чем поспешно выйти из гостиной.
Я мысленно застонал и откинулся на подушки. Господи, я гребаный идиот.
***
Я ворочался с боку на бок больше часа, прежде чем признать свое поражение и встать с постели. Я устал, но как спать, зная, что Наталья в комнате рядом со мной? Сон не придет в ближайшее время.
Выскользнул из спальни и бесшумно прошел мимо комнаты для гостей, прежде чем спуститься по лестнице. Едва успел сойти с лестницы, как услышал ее голос. Раздававшиеся рыдания заставили мою грудь сжаться, и я немедленно пошел в гостиную вместо кухни.
Лунный свет, проникавший в окно, позволял легко разглядеть Наталью. Она сидела на диване, раскачиваясь взад-вперед и закрывая рот руками, чтобы заглушить рыдания. Отчаяние и безысходность на ее лице заставили меня броситься вперед и присоединиться к ней на диване.
Она испуганно ахнула, когда я плюхнулся на диван рядом с ней. Она вытерла слезы с лица.
— Пп-р-рости. Я тебя разбудила?
— Нет, — ответил я. — Ты в порядке?
Я поморщился. Боже, неужели я мог сказать еще что-то глупее?
— Да, я... — Она снова разрыдалась, и я больше не мог этого выносить. Притянул ее в свои объятия и прижал к своей груди, потирая спину, пока она рыдала, как будто ее сердце разрывалось.
— Она... она... она чуть не умерла. Мой ребенок чуть не умер, и это все моя вина, — плакала она, обнимая меня за талию.
— Это не так, — немедленно возразил я. — Милая, это не твоя вина.
— Да, — не согласилась она. — Я з-знаю, что детский сад был не х-хорош, и я все равно отдала ее туда, потому что я-я-я ужасная мать.
— Это не так. — Я обнял ее чуть крепче. — Ты неплохая мама, Нат. — Не говори так.
Она уткнулась разгоряченным лицом мне в грудь и зарыдала еще громче. Не зная, что еще делать, я позволил ей плакать, крепко обнимая и утешая, что, вероятно, ни черта не помогало.
Спустя почти десять минут ее плач начал стихать, и я схватила коробку с салфетками с бокового столика. Она набрала полную горсть и вытерла лицо, прежде чем высморкаться.
— Прости, — прошептала она.
— Все в порядке. Ты не плохая мать, Наталья.
Она смотрела на меня, ее уязвимость и печаль сияли в ней, как маяк.
— Плохая. Я отдала Фиби в плохой детский сад, я едва могу позволить себе кормить ее, я живу в дерьмовом трейлере, и я даже не могу оплатить чертово отопление. В ближайшие дни должно стать еще холоднее, а я не могу позволить себе включить отопление до пятницы. И это только в том случае, если ремонт моей машины не влетит мне в копеечку что, вероятно, так будет, потому что это не машина, а кусок дерьма.
Она сжала руку в кулак и дважды ударила себя по бедру. Когда она замахнулась в третий раз, я схватил ее за руку и нежно сжал.
— Не делай этого, милая.
— Я это заслужила, — сказала она. — Я дерьмовая мать, которая чуть не убила своего ребенка. Если бы не ты, она бы...
Наталья снова была близка к слезам, и я взял ее лицо в ладони, приподнял его, пока она не посмотрела на меня, и наклонился, пока не почувствовал ее теплое дыхание на своих губах.
— Это, — я легко, но намеренно сжал ее подбородок, — не твоя вина, Наталья. Ты меня слышишь? Это полностью вина детского сада, и ты не должна винить себя за это. Это они сделали ошибку, а не ты. Они позволили ей выйти из детского сада на мороз без куртки, а не ты. Они почти час не замечали, что она пропала, а не ты.
Я снова сжал ее подбородок.
— Это не твоя вина, милая.
— Тогда почему мне так кажется? — прошептала она.
— Потому что ты удивительная мать, которая любит свою дочь и легко винит себя. Но я не позволю тебе этого делать. А что касается отопления, то вы с Фиби останетесь со мной, пока не включите его. Произойдет ли это в эту пятницу или через месяц, не имеет значения. Вы останетесь у меня.
– Я... мы не можем остаться, — сказала она. — Не хочу причинять тебе неудобства...
— Это не так, — возразил я. — Дом достаточно велик для всех нас, и поскольку мы оба работаем, вероятно, почти совсем не будем видеться. Тебе нужно починить машину. Сначала почини ее, а потом можешь беспокоиться о том, чтобы снова включить отопление. Ладно?
Она с трудом сглотнула, в ее прекрасных глазах стояли слезы.
— Почему ты ведешь себя так мило?
Я проглотил обиду, которую почувствовал от ее слов. Моя вина, что она считала меня плохим парнем. Тем не менее я не мог не попытаться немного защитить себя.