Парашюты на деревьях. Советские диверсанты в Пруссии
Шрифт:
Уходили они с тяжелым чувством. Ведь оставляли раненого и мальчишку. К тому же где – в замерзающем осеннем лесу, без связи, еды, возле боевых позиций врага…
В ноябре 1944-го из Центра в группу прислали Анатолия Моржина, который был лучше подготовлен для роли командира, чем Мельников. Но дни этой части «Джека» оказались сочтены. 19 ноября был убит боец группы Иван Овчаров. 27 декабря погибли Моржин, Мельников и радистка Зинаида Бардышева. Будучи тяжело раненной, она застрелилась, не желая сдаваться врагу. Вторая радистка, Анна Морозова, 31 декабря приняла неравный бой у польской деревни Градзаново. Отбивалась до последнего, в конце взорвав себя гранатами. Посмертно ей было присвоено звание Героя Советского
И все-таки погибли не все. Оставленные вдвоем раненый Ридевский и Генка Юшкевич жили как звери, скрываясь в норе-землянке. Мучились от голода и холода. Но еще сильнее – от неизвестности. Однако в итоге сумели установить связь с местными антифашистами, укрылись у них. И в конце января 1945-го дождались наших. А из остальных «джековцев» выжил боец Иван Целиков. Однажды в пургу он отстал от группы. Оказавшись один, по собственным словам, «жил как дикобраз». И лишь каким-то чудом дотянул в зимнем лесу до прихода в этот район Красной Армии…
Погибшие бойцы и командиры группы «Джек»
Крылатых Павел Андреевич – «Джек» (1918-1944)
Мельников Иван Иванович – «Крот» (1923-1944)
Зварика Иосиф Иванович – «Морж» (1915-1944)
Бардышева Зинаида Михайловна – «Сойка» (1923-1944)
Моржин Анатолий Алексеевич – «Гладиатор» (1922-1944)
Морозова Анна Афанасьевна— «Лебедь» (1921-1944)
Овчаров Иван Семенович – «Черный» (1917-1944)
Шпаков Николай Андреевич – «Еж» (1921-1944).
Биография автора Наполеона Ридевского – до его прихода в группу «Джек» – сюжет для так и не написанной им автобиографии.
Болеслав Фелицианович Ридевский родился в 1920 году в Минской губернии. Окончив среднюю школу в Минске, поступил на исторический факультет Коммунистического института имени Н.К. Крупской.
С началом Великой Отечественной войны, будучи студентом 3 курса, был призван в ряды Красной Армии, в сентябре 1941 года в боях по обороне посёлка Мга (Ленинградская область) попал в плен. Содержался в каунасском концентрационном лагере, в мае 1942 года с третьей попытки бежал из плена. Вступил в подпольную организацию деревни Озеро (Узденский район), стал партизаном – в бригаде «Буревестник» в отряде имени Д.А. Фурманова, в 200-й партизанской бригаде имени К.К. Рокоссовского, затем – в отряде «Чайка» (разведотдел Западного фронта). При получении новых документов взамен утерянных изменил имя на Наполеон – так его звали в отряде за удачи в боях. Создал широкую сеть связных (в Минске, Столбцах, Дзержинске), вербовал и немцев; похитил в генерал-комиссариате Белоруссии план военных объектов и укреплений Минска.
С 25 июля 1944 года – переводчик специальной диверсионно-разведывательной группы «Джек» (3-й – диверсионный – отдел Разведывательного управления 3-го Белорусского фронта); 27 июля 1944 года в составе группы был десантирован с самолёта в районе посёлка Ляукнен в Восточной Пруссии. 28 сентября 1944 года, выходя из-под огня вражеской засады на территории Восточной Пруссии (ныне – в Полесском районе Калининградской области), повредил колено, остался в лесу с Геннадием Юшкевичем; жили в землянке, установили связь с антифашистами из числа местных жителей (один из них – Отто Шиллят, в 1975 году приезжал в СССР, посещал Калининградскую область), в январе 1945 года соединились с частями Красной армии.
После войны окончил журналистский факультет Белорусского госуниверситета имени В.И. Ленина, работал в Белорусском телеграфном агентстве переводчиком, корреспондентом, главным редактором Главной редакции информации для союзной, зарубежной и республиканской печати.
Скоропостижно скончался 27 сентября 1995 года в день приезда в родную деревню Мякоты, здесь же похоронен.
Чужая
Фронт стремительно откатывался на запад. Наши войска завершали освобождение Белоруссии, очистили от гитлеровцев Брест, Гродно, вступили в Литву, упорно пробиваясь к Восточной Пруссии. Ненависть народная призывала задушить фашистского зверя в его собственной берлоге. Но для того чтобы сделать это, мало одной ненависти. Нужно разведать тылы врага, незримо побывать в самой его берлоге, посмотреть, что она собой представляет, чем уязвима. С этой целью мы летим, разместившись в самолете на скамейках вдоль бортов по пять человек, отяжеленные экипировкой, как мулы, навьюченные до предела. Ведь нужно захватить все, без чего не обойтись в глубоком тылу врага.
Над горизонтом еще во всю ширь полыхает багровая заря. Разморенная за день июльским солнцем земля отдалялась от нас с каждой минутой. В самолете заметно похолодало.
Из пилотской кабины вышел инструктор, сопровождающий нас до места высадки.
– Высота три тысячи пятьсот метров, – сказал он. – Под нами линия фронта.
Я неуклюже повернулся, задев локтем сидевшего рядом Юзика Зварику, прильнул щекой к окошку.
Внизу, в зыбкой темноте, видны тусклые, словно игрушечные, огни пожарищ.
– Вскоре пойдем на снижение, – после паузы добавил инструктор.
Нам не нужно было объяснять значение этого сообщения. Над линией фронта летим повыше, чтобы не достали огнем простого стрелкового оружия, не стать легкой добычей зениток. Потом пойдем на снижение, чтобы нас трудно было обнаружить вражеским ночным истребителям.
Стараясь как-то отвлечься, избавиться от неприятного напряжения, я начал рассматривать своих товарищей, пытался угадать их самочувствие, о чем они думают. Троих я знаю хорошо. Вместе были в разведгруппе «Чайка», под Минском, немало лесных троп исходили, так и хочется сказать: не один пуд соли съели, но тут уж придирчивый читатель может усомниться – соли-то как раз и не хватало в тылу врага, часто без нее приходилось обходиться. Что правда, то правда. Не раз несоленое варево хлебали. Особенно это было не по нутру Юзику Зварике.
Вот он теперь все ерзает, косится в окно, тяжело сопит, то и дело посматривает на потолок, где мерцает сигнальная синяя лампочка.
«Юзик нервничает, – отметил я про себя, – и скрыть этого не умеет. Да, видно, и не старается, не думает об этом. Зачем, перед кем маскироваться – перед такими же, как сам?» Все в минуты особой тревоги, опасности раскрываются, становятся самими собой. Зварика – мой земляк, плотник из деревни Дягильно Дзержинского района.
Далеко осталась наша родная Минщина… Не думал он, что придется лететь в эту проклятую Пруссию. Столько деревень погорело – строить собирался, когда прогонят фашистов из Белоруссии.
Пашку Крылатых непривычно видеть без очков. Теперь он их надежно спрятал, чтобы не потерять, не раздавить во время прыжка. Откинулся, на сколько позволяет парашютный ранец, и смотрит в одну точку широко открытыми, но, кажется, ничего не видящими глазами. Если долетим, это будет его четвертый прыжок в тыл врага. Помню его прилет к нам в группу «Чайка». Под Минском было это. Стояла тихая весенняя ночь. Небо было чистым, неспокойным, сновали самолеты, и мы не решались заранее разжечь костры, чтобы не привлечь внимания врага. Звук своего узнали сразу. Мгновенно по команде хлопцы подожгли политый бензином хворост. Пламя шугануло, ослепило всех нас на мгновение. Сверху сразу заметили его, потому что наш «ЛИ-2» сделал виток – и показались на фоне темного неба белые купола парашютов. На одном – груз. На другом – Павел Крылатых. Живописный был наш партизанский «аэродром». Стеной вокруг зеленой поляны стоял лес. Как раз черемуха цвела, а в чаще еще кое-где снег пятнами уцелел.