Пари на красавицу
Шрифт:
А потому вежливо стучу в окно, привлекая к себе внимание. Меня замечают и… Ну да, собственно, я и так догадывался, что рады мне в такой час не будут.
Глава 4. Акт первый
Мальвина
Офигеть. У меня галлюны завелись? Распахиваю створки и едва не вываливаюсь наружу, настолько сильно перегибаюсь через раму, проверяя, не обманывают ли меня окуляры.
— Ты чего сюда припёрся? — во все глаза таращусь на Воронцова. Трындец. Три дня с инцидента в туалете меня не трогал, в универе даже привет мимоходом ни разу не обронил, а тут мало того, что сообщения… Ещё и сам явился.
— Приехал утешить. Но смотрю, ты особо и не страдаешь, — улыбается как ни в чём не бывало. Как же бесит эта его самодовольная улыбочка. Весь такой "изучающий самоуверенность". — Подвинься, — Глеб ловко хватается за выступы и запрыгивает на подоконник. Едва успеваю отпрянуть, чтобы не приложиться лбами. — Ну и правильно. Нечего печалиться по мудакам. Клёво танцуешь. Училась где?
Озабоченный вуайерист.
— Училась. Недоучилась.
— Что так?
— А вот так… — не хочу вдаваться в подробности. Не самые приятные воспоминания. Бросила и бросила. Не сложилось.
— Очень содержательный ответ, — охотно кивают мне, принимая и такой вариант. — И видок что надо. Я бы тебя сфоткал.
Непонимающе опускаю голову и с ужасом понимаю, что устраиваю тут бесплатный стриптиз. Блин! Я ж из ванной недавно вылезла, пока не успела переодеться в пижаму. Поспешно запахиваюсь в рубашку, но её длины едва хватает прикрыть пятую точку.
— Я гостей не ждала.
— А я вот взял и притащился.
— Зачем?
— Мне стало скучно.
— И ты вспомнил обо мне?
— Тебе должно это льстить.
— Вот только не льстит.
— Ты просто плохо постаралась. Попробуй ещё раз.
Лучше попробую дать ему пендаля, чтоб он далеко и надолго полетел. И, надеюсь, подрихтовал бы свой идеально-смазливый профиль.
— Как тебя прогнать, чтобы ты подумал, что сам захотел свалить? — хмуро облокачиваюсь об косяк, скрещивая на груди руки.
— Не хочу я сваливать. Давай, может, в картишки перекинемся? На раздевание, а? В покер умеешь? Могу тоже раздеться до трусов, чтоб мы были на рав… — Воронцов не договаривает, потому что я хватаю его за плечи и рывком тяну на себя. Тело шмякается на пол. Почти как я и хотела, правда с небольшим изменением: с внутренней стороны комнаты, а не внешней. Прикрываю поспешно окно и опускаю рулонную штору.
— Ауч, можно ведь было просто попросить, — Глеб недовольно потирает ушибленный затылок, принимая полусидячую позу. — Зачем так грубо?
— Там Андрей курить вышел. Вроде не спалил.
Да точно не спалил. Отчим был далеко и было совсем не обязательно швырять так небрежно университетскую святыню, но как удержаться? Месть за зажимания в туалете. Два — один.
— А чё, тебе не разрешают поклонников в комнату приводить? Ты же уже вроде совершеннолетняя девочка.
— Поклонников можно, кабелей нельзя.
— Опять обзываешься? — сердито зыркают на меня. — Скоро начну раздавать щелбаны.
— Иди невесте своей раздавай, обидно ему, — лишь фыркаю я.
Глеб с хитрой улыбочкой подмигивает мне. Вот оно, вот то, от чего все девки начинают так тупеть. Его мимика. Улыбка. Напряжённые скулы, которых хочется коснуться. Лукавый блеск во взгляде. При желании этот павлин умеет быть просто сумасшедше обаятельным гадом.
— Не ревнуй. Ты у меня такая одна, — зараза. Ещё пытается меня приобнять. Изворачиваюсь, отстраняясь. — Я больше ни к кому в окна не залезаю. Честно-честно.
— Я тронула до глубин селезёнки. Можно пойти сдохнуть в уголке от счастья?
Изумлённо ойкаю, потому что меня строго щелкают по носу. Почти обещанный щелбан.
— Какая же ты грубая, — вздыхает Воронцов. — Если ты так же общаешься со своим парнем, не удивлён, что он тебя дина… — сегодня явно не его день. В этот раз названного гостя перебивает истошный ор и долбёжка обезумевших носорогов в дверь. Да не, не носороги. Всего лишь Лерка.
Начинает ходить ходуном металлическая ручка, но к нам никто не врывается. Замок отважно сдерживает натиск. Я поставила его самолично едва мы заехали сюда. Мама до сих пор против. Говорит, закрываться — значит отдаляться. Отдаляться я не хочу, а вот беречь личное пространство для меня первостепенно.
Как сейчас, например.
— Открой дверь, идиотка!!! Или я её выломаю! — завывает через препятствие сводная сестричка.
— Как заголосила на ночь глядя. Видимо нашла подарочек, — хмыкаю я.
— Что за подарочек? — заинтересовались под ухом.
А, блин, я же тут не одна. На несколько секунд успеваю начисто забыть про наличие рядом нежелательной персоны. И чё с ним делать? На улице Андрей, за стеной его придурковатая дочурка. Вместо кровати у меня диван, под ним не спрячешься. Расчленить и расфасовать по ящикам? Хорошая мысль, мне нравится. Проблема, что нечем. Канцелярский нож вряд ли сгодится для таких целей.
Эх. Раз другого выхода нет…
— Да что ж с тобой сплошной геморрой-то, — понуро вздыхаю я, хватаю его за шиворот кожанки и волоку к шкафу.
— Да ты гонишь? — хах. Глебу эта затея нравится ещё меньше, чем мне. — Теперь шкаф? В следующий раз я где прятаться буду? Под одеялом?
— Нефиг было вообще притаскиваться, — не без труда удаётся затолкать его в свободное пространство между отъезжающими створками и полками. Там его как раз хватает, чтобы припрятать громоздкие коробки. Или чемодан. Или человека. — Сиди тихо, — приказываю я, с глухим стуком задвигая перед его носом стеклянную панель.
— Нет, б***ь, сейчас начну распевать гимн, — язвит мне напоследок шкаф и затихает.
А в дверь, тем временем, продолжают барабанить. Вот настырная. Прокручиваю до щелчка замочек и ко мне влетает нечто. Растрёпанное, с раскрасневшимся, прямо-таки пунцовым лицом и злое, как дворник наутро после первого января.
— Ты контуженная на голову?!? Ненормальная? Что это такое?!? — мне в лицо тыкают сразу с обеих рук.
Спокойно разглядываю суть претензии.
— А ты слепая? Это вантуз. Это твои космы.