Пари с морским дьяволом
Шрифт:
Фитнес. Бассейн. Танцы. Художественная мастерская. Фотоклуб. И совсем уж неожиданно – скалолазание.
Выяснилось, что у нее сильные руки. Когда Кира висела, ухватившись за небольшой выступ на тренировочной скале, в ней крепло ощущение: «я держу себя». Не кто-то другой держит, а она сама. Скалолазание оказалось лучшей психотерапией из возможных.
Кира торопилась жить. Она наверстывала упущенное – то, что не успела сделать, пока пряталась за каменной стеной.
У нее появились новые подруги.
– Аркадий-то? Он нереально крутой! – с восторгом сказал мальчик, когда они шли обратно. – Мы с ним будем Грибоедова ставить, вы придете на спектакль? «Карету мне, карету!»
– Приду, – рассмеялась Кира.
Конечно, она забыла о спектакле. Но полгода спустя что-то кольнуло ее, и она спросила у подруги, как поживает театральная студия.
– Разве я не говорила? – удивилась подруга. – Театр закрыли, уже давно.
Кира растерянно пробормотала, что ни о чем подобном не слышала.
– Здание выкупили под частную клинику. Что ты хочешь – лакомое место!
– А куда… где… как же…
Кира не договорила, но подруга поняла ее.
– Бур-то? Запил. Я слышала, его пристроили в доме творчества, но никакой студии, конечно, уже не доверили.
Кира вытерпела неделю. А в выходные, убеждая себя, что только погуляет по парку вокруг дома творчества, поехала в соседний район.
– Аркадий? – безразлично переспросила вахтерша. – Алкаш, что ли? Вон он, там!
И махнула рукой в сторону лестницы.
Дом творчества был старый, неряшливый и совершенно не оправдывающий свое название. Творчеством здесь и не пахло. Пахло плесенью, казенными кабинетами и хлоркой, как в больнице. И людей здесь не наблюдалось, несмотря на воскресный день.
Кира осторожно прошла, куда показали. Под лестницей обнаружилось что-то вроде подсобки. Дверь была приоткрыта, и она заглянула внутрь.
Аркадий Бур, постаревший, осунувшийся сидел перед верстаком с каким-то чертежом в руках. Он поднял на Киру тусклый взгляд:
– Вы за Олежкой? Он уже ушел.
Кира долго смотрела на него. Ни обаяния, ни света не осталось в этом несчастном изможденном человеке. Он излучал тепло лишь до тех пор, пока подпитывался от своего дела, как батарея от солнца.
– Я не за Олежкой, – тихо сказала она наконец. – Я за вами.
– Сережа, что происходит?
Маша, бледная от качки и переживаний, уселась на кровать.
– А пес его знает, – в сердцах бросил Бабкин. – Ерунда какая-то. Утром Бур, вечером Зеленский…
– Бур? Режиссер?
Пришлось рассказать все как есть.
– Может, это просто глупая шутка, –
Маша потерла лоб.
– Толкнули в спину… А Зеленского топили…
– Не утопили же.
– Так вырвался!
Сергей скептически хмыкнул.
– Маш, ну кто так топит? За ногу – и под воду тянуть. Ихтиандр, что ли? Даст ему утопленник один раз пяткой в челюсть, и всплывет Ихтиандр кверху жабрами.
Маша наклонилась к иллюминатору. За стеклом подпрыгивали волны, словно стараясь дотянуться до нее, голубые тени бегали по потолку каюты.
Она представила, как плывет в безмятежной тишине… И вдруг – рывок! Барахтаешься, ничего не понимая, вода заливает нос и уши, тебя охватывает паника…
Паника! Она быстро обернулась к мужу:
– Надо спросить, нет ли у Зеленского проблем с сердцем!
– Спрашивал уже, – сразу ответил Сергей. – Нет.
Маша от досады щелкнула языком. Ах, какая была версия! Она все объясняла. Нет нужды топить человека по-настоящему, если можно его просто испугать.
– Главное – зачем? – поинтересовался Бабкин.
– Наследство? Может, мальчик сказочно богат.
– Тогда спроси меня, расписаны ли они с подругой официально.
– Ясно: не расписаны, – вздохнула Маша.
– Вот именно. Если мужа убивать из-за наследства, то любовника – зачем?
– А вдруг завещание?
– Про завещание не узнавал, – признался Сергей. – Но уверен, что мальчишка двадцати двух лет о нем и не думал.
Он потянул со стола разлинованную тетрадь и принялся быстро набрасывать схему расположения купающихся.
– У меня было предположение, что Зеленского перепутали с режиссером. Яна с мужем не видели, как нас распределили по бухтам.
– Они остались первыми! – вспомнила Маша.
– Да. Но спутать Бура и мальчишку… Сомнительно!
Оба помолчали.
– С одной стороны, просматривается обычное хулиганство, – задумчиво сказала наконец Маша. – Вполне в духе Яны Руденко.
– Я тоже об этом подумал.
– С другой стороны, чем-то от этих историй отдает… – она поморщилась. – Нехулиганистым. Опасным! Режиссер ведь мог перевалиться за борт, а Стефан – запросто захлебнуться от испуга. И кому это выгодно, многоуважаемый детектив?
Бабкин покачал головой.
– Я бы задавался другим вопросом. Собственно, почему «бы»? Я им и задаюсь.
– Каким?
– «Кто следующий?»
Маша не успела спросить, что он имеет в виду – в дверь постучали.
На пороге стоял Стефан. «Курточка мятая, брюки куцые, а все равно выглядит как переодетый японский принц», – невольно отметила Маша.
Принц был бледен, но тверд духом.
– Я хотел поблагодарить вас, – сказал он. – Мне неловко, что я не сделал этого сразу.