Парик для дамы пик
Шрифт:
Холодкова вздрогнула и оглянулась, словно не поняла, кто сказал эту фразу.
– Парикмахерская… – произнесла она сухими губами и тяжело вздохнула. – Какое тихое и приятное слово. Как бы мне хотелось, чтобы все, что случилось с моими девочками, оказалось дурным сном. Чтобы мы по-прежнему встречались, говорили о парикмахерских и магазинах, пили чай или вино, перезванивались по телефону… Чтобы к нам вернулась спокойная и размеренная жизнь, пусть даже мы жили бы трудно и без денег… – она всхлипнула. – Неужели я больше никогда не увижу их?
– Женя, я предлагаю
– Но вы же не знаете, где я живу, – сказала она, склонив по-птичьи голову набок и не спуская с Юли глаз. – И где вы возьмете людей, чтобы установить наблюдение?
– Пусть это вас не беспокоит. Бобрищев заплатил нам, чтобы мы нашли убийцу Зои, а потому мне надо работать. Что касается адреса, то вы мне его сейчас продиктуете…
Холодкова заозиралась по сторонам прямо как тогда, в прокуратуре, словно и здесь, в Юлиной квартире, она все еще надеялась найти кого-то, кто помог бы ей справиться с охватившей ее растерянностью. Но что за ней кроется, кроме страха? И чего именно она боится? Того, что будет третьей по счету среди жертв, которых наметил маньяк-убийца? Или собственного разоблачения?
– Вообще-то у меня несколько квартир, – осипшим от волнения голосом пробормотала Женя, обнимая свои худые плечи костистыми руками и поеживаясь от озноба. – Какой адрес вам дать?
– Женя, вы должны дать мне адрес квартиры, в которой постоянно проживаете, разве непонятно? Вы что, не заинтересованы в том, чтобы обеспечить себе хотя бы какую-нибудь безопасность? С одной стороны, вы выглядите крайне напуганной, а с другой – задаете странные вопросы. Если хотите, можете прямо сейчас отправиться к себе домой…
– Нет, извините, кажется, я на самом деле сказала что-то не то… Просто у меня в голове не укладывается, что какая-то тварь может преследовать теперь и меня… Я не вижу в этом никакого смысла…
– В поступках маньяка, как правило, нет никакого смысла. И если он есть, то ведом лишь ему самому. Предположим, это какой-то ваш знакомый, который знает вас троих…
– Нет! – почти крикнула она и покраснела, словно испугавшись собственного голоса. – У нас не было и нет такого знакомого! И вообще я представить не могу, какая причина или связь может существовать между нами, чтобы вызвать желание убить… нас…
– Тогда тем более вам надо поостеречься и оставаться здесь хотя бы до тех пор, пока мы не выйдем на след преступника. Если у вас и на это есть что возразить мне, то выкладывайте сразу, пока я не ушла.
– Да нет, Юля, кроме слов благодарности и извинений за то, что я вела себя, как самая настоящая идиотка, других слов у меня нет. Безусловно, я останусь здесь и буду ждать вас. Вы же позволите мне пользоваться вашим телефоном, чтобы не запустить свои
– Звоните куда угодно.
Она оставила Холодкову перед телевизором – та энергично нажимала на кнопки пульта…
Юля вышла в переднюю и увидела Наташу, набиравшую номер телефона.
– Здравствуйте, вы не могли бы пригласить Михаила Георгиевича? Да? Хорошо, тогда скажите ему, что к нему придет сейчас Зима. Да нет, вы не ослышались, у меня фамилия такая – Зима. Ничего… Спасибо.
Услышав шорох, Наташа вздрогнула и резко повернулась. Но, увидев Юлю, испустила вздох облегчения.
– Фу ты, испугалась… – покачала она головой. – Я уж думала, что это Холодкова… Я ее, если честно, побаиваюсь.
– Я тоже, – отозвалась Юля, заинтересовавшись, кому это только что звонила Зима. – Так ты в парикмахерскую или к… Михаилу Георгиевичу?
– В парикмахерскую и одновременно к Михаилу Георгиевичу. Это мой мастер. Я давно хожу только к нему. Правда, на некоторое время он исчезал из моего поля зрения, потому что раньше он работал в парикмахерской, находившейся в одном доме с библиотекой, где я работала, а теперь вот мне сказали, что они переехали в другое помещение и что это теперь не обычная парикмахерская, а салон. Если хочешь, я могу познакомить тебя с ним. Пусть даже ты и не собираешься делать никакой стрижки, все равно, поверь мне, это такое удовольствие – прийти к Михаилу Георгиевичу, сесть в кресло, расслабиться и улететь… А он, даже если ты попросишь его укоротить твои волосы всего лишь на сантиметр, так ублажит тебя, что тебе не захочется выходить из парикмахерской. К тому же он такой приятный мужчина.
– Почти такой же, как Шубин? – усмехнулась Юля, вспомнив, как краснеет Зима при виде Игоря, и испытывая вновь унизительное чувство ревности.
– Юля, что с тобой? Уж не ревнуешь ли ты меня к своему Шубину? – вдруг спросила Наташа без обиняков.
– Ревную, а что?
– Значит, ты все-таки неравнодушна к нему? Вот это да! Тогда и я признаюсь тебе кое в чем. Знаешь, а ведь мне действительно ужас как нравится Игорь. Лучшего мужа и не найти. Только я всегда почему-то думала, что он тебе глубоко безразличен. Или я ошибаюсь, и Крымов… забыт?
Юле был неприятен этот разговор. Тем более ее бесило, когда ей напоминали об отношениях с Крымовым. И кто? Наташа!
– Да, ты права. Крымов забыт, а Шубин, возможно, станет вскоре моим мужем. Но, Наташа!..
– Нет, нет, у меня с Шубиным ничего не было, – опередила ее вопрос Наташа и горько улыбнулась. – Хотя я-то надеялась, что это вопрос времени.
«Вот вам и Наташа-тихоня», – подумала Юля и неожиданно рассмеялась, глядя на пунцовую Зиму. Этот смех на редкость кстати напомнил Юле о том, что, помимо страшных преступлений и присутствия в квартире непредсказуемой Холодковой, в жизни есть еще место радости и даже беззаботности, чего ей в последнее время не хватало. И ей вдруг так захотелось пойти вместе с Наташей в парикмахерскую и отдать себя в руки хорошего мастера, что она даже сказала об этом вслух.