Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь
Шрифт:
В Париже попадались места, где проституток было совсем мало (например, на острове Сен-Луи, согласно документам полиции, их не встречалось вовсе). Напротив, в других районах от этих девиц, что называется, не было отбоя; это касается, например, острова Сите, который в то время вообще пользовался очень дурной славой: там находили пристанище воры, бандиты, беглые каторжники.
Обстановка в публичных домах тревожила власти еще при Империи, когда впервые были приняты меры для ее оздоровления. Так, в 1811 году префект полиции Пакье издал ордонанс, предписывающий закрыть все публичные дома, где не соблюдаются элементарные правила гигиены. Отдельный пункт запрещал двум проституткам пользоваться одновременно одной кроватью. Несколько позже, уже в начале 1820-х годов, было запрещено открывать публичные дома рядом с храмами, дворцами, государственными учреждениями, школами и некоторыми гостиницами. Последнее правило было принято ради того, чтобы избежать трагикомических недоразумений: прежде не раз случалось так,
Представители разных ветвей парижской власти по-разному смотрели на скопление публичных домов в одном и том же квартале города. Комиссары полиции, отвечавшие за порядок в таком квартале, были решительно против, так как обилие проституток гарантировало им постоянные хлопоты. Напротив, городская администрация ссылалась на сложившуюся испокон веков традицию открывать множество подобных заведений в бедных кварталах (например, на острове Сите). Вдобавок парижские власти считали, что легче осуществлять контроль над публичными домами, расположенными поблизости один от другого, чем над заведениями, разбросанными по всему городу. Кроме того, по логике администрации, не следовало открывать публичные дома в богатых кварталах, где они составляли бы разительный контраст с роскошными особняками.
В реальности публичные дома действовали не только на острове Сите (где контролировать их было особенно легко, поскольку рядом располагалась префектура полиции), но и в центральных кварталах правого берега (в частности, на улице Сент-Оноре и в Пале-Руаяле). Между тем жившие здесь состоятельные люди тяготились столь беспокойным соседством.
Проблему для властей составляли и гостиницы, куда клиентов приводили женщины, не числившиеся в официальных списках проституток. Городская администрация предложила оригинальное решение этой проблемы: в каждой из таких гостиниц должны были постоянно проживать две проститутки, зарегистрированные в полиции; в случае беспорядков они становились надежными свидетельницами; кроме того, их присутствие служило предлогом для посещения гостиницы врачами и инспекторами. Однако реализовать этот замысел было непросто: в 1823 году, например, в 150 неофициальных домах свиданий, известных администрации, проживало лишь 48 «официальных» проституток.
Вообще в Париже возникало множество проектов, призванных упорядочить деятельность проституток. Так, в самом конце эпохи Реставрации некий домовладелец с улицы Скотобоен Сент-Оноре (то есть из квартала, занимавшего одно из первых мест по числу проституток) предложил префекту полиции Дебеллему ввести особую униформу для этих девиц. Он восклицал: «Если честные труженики, кучера фиакров или кабриолетов, носят форменную одежду, отчего бы не потребовать того же от уличных девок?»
Проект этот, разумеется, никто осуществлять не стал, тем более что сами девицы все слухи о новациях подобного рода воспринимали в штыки. Но администрация упорно добивалась того, чтобы проститутки появлялись на улице в пристойном виде (с покрытой головой и плечами) и не слишком привлекали к себе внимание. Паран-Дюшатле замечает: «Идеала мы достигнем тогда, когда мужчины, и в частности те мужчины, которые ищут общества публичных девок, смогут отличать их на улице от порядочных женщин, но эти последние и тем более их дочери узнать в них проституток не смогут, а если смогут, то лишь с большим трудом».
Между тем иностранцев, приезжавших в Париж, поражало именно то обстоятельство, что уличные девки нисколько не смущаются своего ремесла и ведут себя так уверенно, что их нетрудно спутать с порядочными женщинами. Американский дипломат Генри Викоф отмечал, что проститутки «держатся с той же непринужденностью и с тем же изяществом, что и все прочие женщины, окружающим же и в голову не приходит смотреть на них с презрением, обращаться с ними грубо или упрекать их в том образе жизни, какой они ведут». Впрочем, иностранцы не меньше удивлялись тому, что ремесло проституток в Париже регламентируется властями точно так же, как, например, торговля спиртным.
Официальная регистрация требовалась не только проституткам, но и хозяйкам публичных домов. Сначала они должны были подать письменное прошение на имя префекта полиции. После этого чиновники префектуры запрашивали у квартального полицейского комиссара сведения о просительнице и о здании, где она намерена обосноваться. Проверяли, была ли кандидатка судима, занималась ли в прошлом проституцией (в этом случае ее посылали на осмотр к врачу). Если ничего порочащего не обнаруживалось, то просительнице выдавали бумагу, где указывали число проституток, которых она может содержать в своем заведении. Каждую новоприбывшую девицу хозяйка борделя должна была не позднее чем через сутки зарегистрировать у помощника полицейского комиссара, занятого надзором за нравами. Некоторые девицы, жившие в публичном доме, полностью зависели от его хозяйки, другие обитали в ее доме на правах пансионерок и могли действовать
На содержание диспансера и на выплату жалованья полицейским инспекторам, надзирающим за девицами легкого поведения, требовались деньги. С этой целью с середины XVIII века с проституток взимался налог. Однако злые языки утверждали, что полицейские тратят его не столько на лечение проституток и надзор за ними, сколько на собственные нужды. Чтобы положить конец подозрениям, префекты полиции с начала эпохи Реставрации пытались добиться от городской администрации отмены налога на проституток и субсидирования специальных лечебниц из городского бюджета. Префект полиции д’Англес подавал такие прошения в 1817, 1819, 1822 годах, однако получал отказы. Ему отвечали, что суммы, взимаемые с «жриц любви» (3 франка в месяц с «самостоятельных» проституток, 12 франков в месяц с хозяек публичных домов), являются, в сущности, не налогом, а платой врачам за их профессиональную деятельность. Только в 1828 году префекту полиции Дебеллему удалось добиться от парижской администрации выделения 75 тысяч франков на медицинское обслуживание проституток, что позволило отменить налог. Впрочем, полиция по-прежнему имела право взимать денежный штраф с проституток, избегающих медицинского осмотра, и с хозяек публичных домов, нарушающих установленные правила (либо подвергать их аресту от 24 часов до 8 суток). Инспекторы полиции в конце месяца получали от врачей список проституток, не явившихся на обследование, и принимались их разыскивать (район города, в котором каждому из инспекторов предстояло заниматься поисками, определялся по жребию). Девиц, уклонившихся от медосмотра, набиралось до четырех сотен в месяц.
Женщины в тюрьме. Худ. И. Поке, 1841
Хозяйки публичных домов, желая избавиться от надзора полиции и от необходимости платить налоги, нередко шли на хитрости. Они заявляли в полицию, что отказываются от прежнего ремесла и открывают меблированные комнаты, а затем поселяли у себя тех же проституток и продолжали зарабатывать на их ремесле уже неподконтрольно. Содержание публичных домов было весьма выгодной деятельностью; как правило, хозяйки этих заведений уходили на покой, обеспечив себе от 5 до 25 тысяч франков годового дохода; свое «дело» они могли продать за громадную сумму – от 40 до 60 тысяч франков.
Тайная проституция процветала также в разнообразных кабаках и винных лавках – повсюду, где имелась хотя бы одна отдельная комната, которую хозяин мог на время предоставить девицам и их клиентам. Тайные проститутки представляли большую опасность, поскольку зачастую были больны венерическими заболеваниями, но не желали ложиться в больницу; однако все попытки полиции пресечь их деятельность оставались тщетными.
Чрезвычайно опасными считались и проститутки, которые завлекали клиентов прямо на улицах, в частности возле театров на бульварах. Как правило, они действовали не в одиночку, а большими компаниями – до сотни человек. Девицы перегораживали дорогу обычным прохожим и тем самым помогали карманным воришкам. В первую очередь от скоплений проституток страдали торговцы: какая порядочная женщина остановится взглянуть на витрину или зайти в лавку, если у дверей ее встречает компания такого рода? В 1816 году по просьбе торговцев Пале-Руаяля был даже издан специальный указ, согласно которому проституткам запрещалось завлекать клиентов в галереях в период рождественских праздников; однако после 1825 года девицы опять получили свободу «дежурить» на пороге лавок. Когда в конце 1820-х годов в Париже стали активно строиться тротуары, проститутки сочли их своей территорией и стали еще активнее загораживать путь прохожим, нанося ущерб торговцам. В результате разгорелась целая война: торговцы старались облить девиц грязью, девицы в отместку били стекла в лавках.
Впрочем, к концу 1820-х годов эта ситуация постепенно начала упорядочиваться. Конечно, вовсе изгнать проституток с парижских улиц не удалось, однако многие районы на обоих берегах Сены были объявлены местами, запретными для заманивания клиентов. Так, проституткам не позволялось прогуливаться с «соблазнительными» целями вблизи Французского института и Пантеона, на площади Карусели, Вандомской площади и площади Людовика XV. Кроме того, им был закрыт доступ на территории возле церквей Святого Сульпиция и Сен-Жермен-л’Осеруа, в окрестности Бурбонского дворца (где заседала палата депутатов) и Дворца правосудия, на эспланаду Инвалидов и на Елисейские Поля, на улицы Дев Голгофы, Шуазеля, Шантерен, Сент-Антуанскую. Запретными стали для них даже некоторые участки улицы Сент-Оноре, а ведь именно на пересекавших ее темных маленьких улочках испокон веков располагались многочисленные публичные дома. А в 1829 и 1830 годах префект полиции Дебеллем, а затем сменивший его Манжен выпустили ордонансы, которые вообще запрещали проституткам «дежурить» на улицах.