Париж
Шрифт:
Стоял долгий жаркий августовский день. С наступлением вечера на улицах сгустилась пыльная духота. Назавтра по календарю Католической церкви наступал день святого Варфоломея. И служанка, и подмастерье отца получили выходной и ушли к родным, поэтому Симон с родителями остались в доме совсем одни.
Когда стемнело, перед домиком Пьера Ренара раздался стук копыт. Маленькая семья, собравшаяся за столом, услышала, как всадник спешился и открыл входную дверь. Это оказался Ги, очень бледный.
– На, ты должен
Симон с любопытством смотрел, как отец берет странные тряпочки.
– Повяжите их на рукава. Все трое. И не снимайте. Даже спать ложитесь с ними. На рассвете услышите колокольный звон, и после этого из дому не выходите ни в коем случае. Что бы ни происходило на улице, дверь не открывайте – до тех пор, пока снова не зазвонят колокола. Но если по какой-то причине тебе, Пьер, все же придется выйти, обязательно убедись, что ты не забыл повязку. Не показывайся в городе без нее.
– В чем дело?
– Не спрашивай. И больше никому об этом не рассказывай. Я вообще не должен здесь находиться, но вы моя родня…
– Нам угрожает опасность?
– Нет. Только благодарите Господа, что Он в милости своей обратил вас в истинную веру. Но все равно сидите дома. И ни с кем не говорите.
Симон всматривался в отцовское лицо – очень серьезное и задумчивое.
– Это ужасно, – сказал он кузену Ги.
– Знаю.
– К нам могут прийти люди и попросить показать повязки?
– Такое возможно. – Он был мрачен. – Но маловероятно. Мы уже знаем, где живут все протестанты.
– Мы? Ты тоже участвуешь в этом?
– Я не говорю, что мне это нравится. – Ги повернулся, собираясь уходить. – Сделай, как я сказал тебе, кузен, – повторил он и скрылся за дверью.
Ночь прошла тихо. Семья спала в двух комнатах. Спальня Симона была крошечной, но в ней имелось квадратное окошко, которое выходило в аллею. Он крепко проспал несколько часов, и даже звон одинокого колокола где-то около Лувра его не разбудил. Вскоре звон подхватили другие колокольни, но Симон ничего не слышал.
И вдруг он резко сел в кровати. Он не знал, что разбудил его ужасный вопль. Посидев некоторое время, мальчик поднялся и встал у окна. Должно быть, уже занималось утро, но точнее при закрытых ставнях сказать было невозможно. Симон колебался. Он услышал, как по соседней улице проскакала группа всадников, но в их аллею не свернула. Мальчик на цыпочках подошел к двери. Звуки в глубине дома подсказали ему, что мать уже встала и хлопочет на кухне. Тогда он вернулся к окну и чуть-чуть приоткрыл ставни.
В аллее было пусто. Обычно каждое утро подмастерье первым делом открывал ворота соседнего сарая. Но сегодня было воскресенье, и они стояли запертыми. Однако Симон заметил нечто необычное: у обочины
Потом он услышал странный звук рядом с домом. Почти под самым его окном кто-то возился – собака или кот, подумал Симон. Он подтянулся, лег животом на подоконник и выглянул наружу.
Это была темноволосая девочка. Моложе его на два-три года, насколько он мог понять, одетая только в ночную сорочку. Круглое личико было обращено прямо к нему. Глаза, полные ужаса, казались бездонными. Она дрожала и была бледна как привидение.
– Что ты тут делаешь? – спросил Симон.
Она не ответила и продолжала смотреть на него, оцепенев от страха.
– Почему ты одна? – опять спросил он.
Девочка по-прежнему молчала.
– Я Симон, – сказал мальчик.
– Вон моя мама, – прошептала она и указала в сторону аллеи. На тот предмет, который Симон принял за мешок.
– А где твой папа? – спросил он.
Она не ответила, но по лицу ее прошла такая судорога ужаса, что означать это могло только одно.
– Подожди, – сказал Симон.
Он прокрался по деревянной лестнице, на нижней ступеньке остановился и прислушался. Мать на кухне выгребала пепел из-под решетки. Значит, сейчас она пойдет выносить его на задний двор. Отец по утрам всегда уходил в свою лавочку.
Симон знал: нужно пойти и спросить у родителей, что делать. Сегодня ему запретили выходить на улицу и даже приближаться к входной двери. Поэтому он поступил так же, как почти любой ребенок на его месте.
Очень осторожно он выдвинул щеколду на двери и выглянул наружу. Маленькая девочка не двигалась с места. В аллее было безлюдно. Он шагнул к ней и взял за руку.
– Ш-ш-ш, – прошептал он. – Ничего не говори.
Они вошли в дом. Симон неслышно закрыл дверь на запор. Мать гремела на кухне горшками. Он потянул девочку за собой, и они тихонько пошли по ступенькам наверх. В комнате Симон уложил ее в свою кровать и, поскольку она не переставала дрожать, укрыл поплотнее одеялом. Потом сел рядом.
– Как тебя зовут? – шепотом спросил он.
– Констанция.
– Тут с тобой ничего не случится. Только ты не шуми. Мне нельзя было открывать дверь.
Девочка лежала неподвижно, но уже не так сильно дрожала. Она не сводила с него глаз – должно быть, все еще боялась, подумал Симон.
– У тебя есть братья или сестры? – поинтересовался он. Она мотнула головой. – И у меня нет, – сказал мальчик.
Симон умолк, девочка продолжала смотреть на него. Они провели так около четверти часа. Потом он услышал голос матери – она тихонько окликала его, чтобы проверить, проснулся сын или нет. Мальчик спешно прикидывал, что делать. Ему не хотелось, чтобы родители поднимались сейчас к нему в комнату.