Парижские могикане. Том 1
Шрифт:
Я уверен, что вы наивно спросите меня: «Неужели на улице Лагарп были нотариусы?»
Там были не нотариусы, а один нотариус.
Этого нотариуса звали метр Жарди.
У него было два сына, страстно желавших за год одолеть программу двух лет; иначе говоря, они хотели перескочить на следующий год из четвертого класса не в третий, а сразу во второй.
Бросить свой класс Жюстен не мог, он был занят весь день, да и юноши — тоже; о дневных занятиях нечего было и думать.
Молодые люди хотели брать уроки по вечерам, трижды в неделю, по два
Это чудесным образом устраивало Жюстена.
Три вечера в неделю он играл на танцах у заставы. Он не мог больше наслаждаться игрой на виолончели в своей комнате, ведь его домашний деспот запретил ему к ней прикасаться, вот он и пристрастился к этому занятию, позволявшему время от времени прижать к своей груди контрабас.
Контрабас — не виолончель; музыка в кабаре — не Бетховен; но, как известно, мы живем в этом мире не для того, чтобы видеть, как распускается душистый цветок всех наших желаний!
Жюстен предложил нотариусу три свои свободных вечера.
Нотариусу было все равно, четные это дни или нечетные: у нотариуса с улицы Лагарп нет ложи ни в Опере, ни в Итальянском театре.
Три вечера Жюстена были предоставлены в распоряжение метра Жарди.
Почтенный нотариус предложил пятьдесят франков в месяц, а в конце года — еще по пятьдесят франков, если его сыновей примут во второй класс.
Жюстен согласился на эти условия. Он взялся за сто франков в месяц совершить чудо.
Они договорились, что метр Жарди пришлет назавтра своих сыновей.
Нотариуса особенно подкупила чистота, царившая в комнате Жюстена.
Он дважды повторил:
— Прелестная у вас комнатка, господин Пьер Жюстен Корби!..
Будучи нотариусом, г-н Жарди с улицы Лагарп всегда называл своих собеседников полными именами.
— Прелестная у вас комнатка! Надо будет мне устроить такую же для госпожи Жарди.
А кто устроил эту приветливую комнатку, нравившуюся всем, даже нотариусу? Мина, веселый ангел!
Когда нотариус ушел, Жюстен, не замечая, что Мине почти уже пятнадцать лет, схватил ее в охапку и от души расцеловал со словами:
— Ты мой добрый гений, девочка! С тех пор как ты здесь появилась, счастье свило в нашем доме гнездо.
Славный молодой человек имел все основания так говорить: это была настоящая фея, настоящий гений, девочка с волшебной палочкой!
«С волшебной палочкой? — спросят меня. — Вы нам об этом ничего не говорили».
Напротив, дорогие читатели! Напротив, возлюбленные читательницы! Именно об этом мы вам и толкуем.
Волшебная палочка — это молодость!
XXI. СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ
Душный день сменился прохладной ночью. Утомленные полдневным зноем, птицы спрятались в своих зеленых дворцах и только теперь начали подавать голос: выслав вперед своих герольдов — соловья, славку, малиновку, они воспевали чудесную летнюю ночь. Огромные, похожие на птиц ночные бабочки — мертвая голова, павлиний глаз, тополевый бражник — бесшумно кружили над деревьями вместе с бесчисленными
Среди колосьев сидел или, вернее, лежал молодой человек, закинув руки за голову и подняв к небу глаза. Он наслаждался несказанной безмятежностью этой летней ночи.
У него словно на лице было написано, что он совсем недавно пережил высшее блаженство: еще угадывались следы пережитой накануне радости, уже отчасти поблекшей в ослепительных лучах радостей сегодняшних. Лишь равнодушный прохожий мог бы подумать, что на его лбу совсем недавно залегли морщины, похожие на борозды, оставленные плугом в свежевспаханной земле. Зато наблюдательный человек очень быстро разглядел бы, что в этих бороздах, на первый взгляд совершенно бесплодных, пробиваются самые что ни на есть зеленые и свежие мысли юности.
Этот молодой человек был не кто иной, как наш учитель…
Поспешим оговориться: не будем больше так его называть, ведь это звание влечет за собой целую цепь опасных заблуждений. Нет, теперь это уже не школьный учитель, не виолончелист, способный пробудить душу своего таинственного инструмента и заставить его плакать о своих печалях; нет, это уже не тот до времени состарившийся юноша, которого мы видели погруженным в заботы среди не знающей радости семьи. Теперь это полевая птичка, которую, мимоходом освободило из клетки само счастье, и птичка наслаждается в напоенном ночными ароматами воздухе только что обретенной свободой.
Одним словом, перед нами тот, кого мы еще в предпоследней главе называли «несчастным Жюстеном».
Поздравьте его, дорогие читатели и возлюбленные читательницы: он делает стремительные успехи на пути к счастью.
Как запоздавший было путник, он скоро наверстал упущенное время и нашел потерянную дорогу, он мчался вперед, оставляя позади нескончаемые годы одиночества. Дорога, отделяющая несчастье от удачи, очень коротка: наш герой за какие-нибудь полгода смог забыть о невзгодах всей своей жизни!
Может быть, он неожиданно разбогател? Или неизвестный родственник приехал к нему с далеких островов нарочно для того, чтобы назвать его своим племянником и объявить будущим наследником? Нет, наверное, труд — настоящий американский дядюшка, дающий всегда больше, чем от него ждешь, — вознаградил его этим приятным бездельем.
Разве он не должен был в этот день и час — то был четверг, бальный день — сидеть в оркестре кабаре, зажав в коленях поющий инструмент и опустив голову так, что волосы свисали, как ветви ивы, ведь мы видели его там в тот день, когда он ходил туда смиренно просить место контрабасиста?