Парижский поцелуй
Шрифт:
— Нет, нет, я его ненавижу, — отвечала Фифи, и Анастазия кидала его в растущую груду вещей, предназначенных для Шины.
Шина возражала, но они не слушали. И, как Золушка, по мановению волшебной палочки она превращалась из замарашки в обносках в сказочную принцессу.
Стул уже скрипел под тяжестью платьев, костюмов, шляп, туфель, перчаток, сумок.
— Ну а теперь, после такой генеральной уборки, мы все заслуживаем по коктейлю.
Снова Шина попыталась отказаться, говоря, что не любит коктейли.
— Коктейли Анастазии вам понравятся, — заверила ее Фифи. — Они восхитительны, как нектар богов.
И опять Фифи оказалась права. Коктейль был чудесным. Он развеял страхи, и Шина решилась надеть черное платье, первое из того, что она примеряла, и тяжелое пальто, которое было трудно упаковать, подходившее к нему. Фифи надела на нее шляпку с бархатными листьями, дала ей сумочку из крокодиловой кожи, совсем новую на вид.
— Теперь вы ослепительны! — наконец констатировала Фифи.
Но Шине не хотелось никого ослеплять в посольстве. Она чувствовала себя неловкой в новых туфлях на высоких каблуках. Она оплатила такси и сказала лакею отнести чемоданы к ней в комнату. Это были чемоданы Фифи, и она обещала вернуть их при первой возможности.
Лакеи внес вещи через боковую дверь, и Шина торопливо поднялась по ступенькам в холл. Она думала, что в доме никого нет, и устремилась к широкой лестнице, когда вдруг Люсьен Мансфильд вышел из кабинета посла и увидел ее, бегущую по мраморному полу. Минуту он колебался, но затем произнес:
— Добрый вечер!
По голосу и выражению его лица Шина поняла, что он не узнал ее. Она так засмущалась, что не могла ничего ответить и только робко смотрела на Люсьена Мансфильда. Тот с учтивым кивком медленно приблизился к ней. И вдруг узнал ее.
— О господи! — воскликнул он. — Это же миссис Лоусон.
— Да… да, — запнулась Шина, злясь на себя за свою беспомощность.
— Что вы с собой сделали? Вы так… — Он сделал паузу и затем, поскольку Шина не была способна говорить, закончил фразу: — Красивы!
— Я… я думаю… спасибо, — пролепетала Шина.
Его улыбка вернула ей уверенность в себе.
— Что с вами случилось? — спросил он. — Как объяснить ваше сказочное превращение?
— Действительно, сказочное, — улыбнулась в ответ Шина. — Это, как мне сказали, называется «парижский поцелуй».
— Так вот что это значит, — спокойно произнес он.
Шина улыбалась, смотря в его серые глаза, но голос с лестницы прервал их.
— Кто говорит о поцелуях? — спросила мадам Пелейо, спускаясь вниз по лестнице в соболиной накидке поверх вечернего платья с блестками. Она дошла до конца лестницы и увидела, с кем разговаривает Люсьен Мансфильд. Ее улыбка стала холодной, а взгляд ледяным.
— Вы ли это, миссис Лоусон? — сухо спросила она.
— Да, мадам. — Шина опять занервничала. Пальцы ее дрожали, сжимая сумочку.
— Вы, конечно, потратили свой первый выходной на покупки, — сказала мадам Пелейо. Но, рассмотрев Шину поближе, она воскликнула: — Не может быть! Это же платье из последней коллекции Диора. — Она замолчала, потому что Люсьен Мансфильд коснулся ее руки.
— Я уверен, что миссис Лоусон все вам потом объяснит. А сейчас мы должны идти.
В его голосе звучала властность, и мадам Пелейо сдалась, хотя бросала на Шину неприязненные взгляды. Она повернулась, так что ее юбки слегка взметнулись над полом, и вышла с полковником Мансфильдом через парадную дверь. Шина слышала, как она говорила: «Но это мое дело, Люсьен…» — и предположила, что полковник Мансфильд убеждал ее, что это не их дело, откуда у гувернантки могла появиться такая одежда.
Благодарная, что он освободил ее от дальнейших объяснений, Шина, задыхаясь, взбежала на третий этаж, не зажигая света, заглянула в детскую посмотреть, спят ли дети. Но они не спали и, увидев ее, взволнованно затараторили.
— Как мы рады, что вы вернулись, Лои! — Так они ее называли.
— Как прошел день? — спросила Шина, входя в комнату.
— Очень плохо, — надулась Мэди. — Прогулка с Жанной была очень скучной, а когда мы пришли к маме, она была очень занята разговором с дядей Люсьеном и не поиграла с нами.
Детям разрешалось называть полковника Мансфильда дядей. Шина не смогла скрыть удивления. Что за важная беседа была у него с мадам Пелейо, что та даже не смогла уделить внимания детям.
— Дядя Анри пришел позже, — вмешался Педро. — Но он был сегодня такой сердитый, очень сердитый.
— Он сердился на вас? — спросила Шина.
— Нет, — ответила Мэди. — Он вошел вместе с Жанной, чтобы отвести нас наверх, и мама спросила его, что он делал, и, когда он сказал: «Ничего», — она начала подтрунивать над ним и сказала: «Наверное, одна из твоих девочек не угодила тебе сегодня?» Наверное, это было глупо, Лои? Ведь у дяди Анри нет никаких девочек, правда?
— Конечно нет, — согласилась Шина. — Ваша мама, должно быть, что-то напутала.
— Я так и знала, — успокоилась Мэди. — Но дядя Анри крикнул: «Проклятье!» — и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Так нельзя, правда, Лои?
— Конечно нельзя, — поддержала девочку Шина. — А теперь ложитесь спать.
— Еще рано… — протянула Мэди. — Жанна всегда укладывает нас спать рано, потому что мы ее утомляем. Ведь так, Педро?
— Да, точно, — торжественно прошепелявил мальчик.