Парк Пермского периода
Шрифт:
В таком виде Серега нас и застал, когда наконец добрался до выключателя. Ленка лежала без чувств. Зато меня они переполняли.
— Ну ты, сволочь, — мрачно сказал я, — ты чем ежа покрасил?!
— Кра… краской… — растерянно ответил тот, обалдело таращась на Ленкино тело. — А что?
— Что? Я тебе сейчас покажу «что»! Какой «кракраской»?!
— Светящейся… ну этой, как ее… люминесцентной. — Кабанчик сделал неопределенный жест руками и пояснил: — Чтоб в темноте не наступить. Да ты не бойся, — сбивчиво затараторил он, — у меня их целый маркеров набор, они безвредные,
— Ты у меня сейчас сам запахнешь и засветишься! — Я, морщась, встал, пнул гантель и двинулся к Ленке. — Так же заикой можно стать! Ну-ка, помоги…
Вдвоем мы аккуратно перенесли пострадавшую гостью в кровать, привели в чувство и успокоили как могли. Серега даже изловил и приволок в дуршлаге ежа, чтоб показать: «Видишь? Ничего страшного». Еж фыркал и сворачивался в шар. Иглы были щедро, от души намазаны ядовитой зеленью фломастерных чернил. Ленка выпила вина, расслабилась и немного успокоилась. Даже решилась погладить зверюгу.
— Колючий какой… Как ты его изловил?
— А я вантузом…
Инцидент был исчерпан. Все разошлись по комнатам, Ленка заперлась. Ежа водворили в аквариум. Всю ночь поганая тварь светилась в темноте, скреблась и шуршала бумагой. Уснул я только под утро, да и то ненадолго.
На следующий день проснулись рано и, как оказалось, совершенно напрасно: с самого утра зарядил дождь. Небо затянуло от края до края, настроение было безнадежно испорчено. Пермь — город такой: вроде асфальт кругом проложен, но стоит пройти хотя бы маленькому дождичку, как весь город становится ужасно грязным. Весной здесь почти Венеция. Вероятно, виной тому глины вокруг — земля тут плохо впитывает влагу. В общем, слякотно и противно.
Мы сидели на кухне, пили чай и уныло смотрели в окно.
— Прогуляться, что ли? — задумчиво скребя в затылке, спросил Серега. — До магазина. А?
Вопрос был чисто риторическим. Идти никуда не хотелось, даже в галерею. Продолжать вчерашнее тоже не было ни смысла, ни желания.
— Слушайте, — вдруг сказала Лена, — а эта пещера… кенгуровская… она где?
— Откуда мне знать? — Кабанчик пожал плечами, — В Австралии, наверное. Они же там вроде живут.
— Кто?!
— Ну эти… кенгуру.
Доходило до нас медленно. Кабан после вчерашнего, похоже, ничего не помнил.
— Кунгурская, — пришел на помощь я. — Она называется: «Кунгурская ледяная». Нет, недалеко, два часа на электричке. Хочешь съездить?
— Можно бы… Все равно ведь делать нечего, не сидеть же все это время дома.
— Тогда надо торопиться. Утренние электрички мы уже пропустили, осталась одна или две, а если потом еще возвращаться… Впрочем, я могу Димке позвонить Наумкину — он там работает.
— В пещере, что ли?
— Ну. Экскурсоводом. У него и остановимся. Устраивает тебя такой вариант?
— Звони, — решилась-таки Ленка. — Все равно день пропадет.
До Димки удалось дозвониться на удивление быстро.
— Отчего бы нет? — хмыкнул он в ответ на нашу просьбу. — Приезжайте. Как раз туристов нет, мешать никто не будет.
— А чего туристов-то нет? — насторожился я.
— Так…
— Палатку брать?
— На фига? Лучше оденьтесь потеплее.
Пока Серега с Леной гремели на кухне посудой и паковали дорожную сумку, я поразмыслил и решил позвонить еще и Денисычу. Позвонить просто так, чтоб предупредить, мол, едем туда-то и тогда-то, не теряйте нас. Фил оказался дома, молча выслушал меня и вдруг заявил:
— Я с вами.
— Это еще зачем? — опешил я.
— Зачем, зачем… Надо. У меня Маха к подруге на выходные уехала, съезжу с вами, проветрюсь, а то сто лет из дому не выбирался. Опять же за вами присмотрю, если что.
— А чего за нами присматривать? Там и так с нами Наумкин будет…
Фил на это только фыркнул и повесил трубку.
— Денисыч с нами едет, — объявил я, входя в комнату. Кабанчик только отмахнулся: «Лишним не будет». Ленка поинтересовалась, кто это, и сразу забыла об этом. Вообще, после того как мы решились ехать, оба они сделались очень деятельными и понимали друг друга с полуслова. Лена раздобыла хлеба и оставшихся колбасных обрезков и теперь сооружала бутерброды; Серега рылся в шифоньере, отыскивая одежду. Мне домой ехать было уже поздно, но я обошелся и так. У Ленки в багаже нашлись зеленые камуфляжные брюки и добротные ботинки — сразу чувствовалось, что в девушке дремлет опытный бродяга.
Фил заявился через полчаса, одетый в длинный плащ и свою неизменную шляпу. Он опять отпустил усы, от чего стал похожим на молодого Михаила Боярского. В одной руке он держал открытую бутылку пива, в другой — большую и, видимо, тяжелую сумку, в которой что-то стеклянно звякало.
— Что там? — с неодобрением осведомился я.
— Гражданский долг. — Фил подмигнул и так приложился к бутылке, словно хотел откусить у нее горлышко.
— Куда столько?
— Пригодится. На сколько едем?
— Дня на два…
— Вот видишь, а ты еще спрашиваешь, — довольно крякнул он. — Давненько я не лазал по пещерам… О, да у вас гости! — (Это Ленка выглянула из кухни.) Фил торопливо затолкал пустую бутылку под обувную полку, снял шляпу и церемонно раскланялся.
— Алексей, — представился он.
— Лена, — ответила та. — А я думала, что «Фил» — это от «Филипп».
— Ну уж нет, — вспыхнул тот. — Только не это! Это прозвище такое. Просто прозвище.
С приходом Денисыча все сборы как-то очень быстро закончились. Мы подхватили сумки, выкатились на улицу, загрузились в троллейбус и через полчаса уже стояли на вокзале.
— Берем на Кордонскую, — решил за всех Фил, потоптавшись возле пригородного расписания. — Она ближе всего. Серега! Вы чего там застряли? Идите сюда.
Кабанчик с Ленкой, подталкивая друг дружку локтями, бойко обсуждали рекламную тумбу — новомодный плоский стенд с подсветкой — в последнее время их понатыкали буквально везде и всюду. Однако вместо рекламы сигарет или какого-нибудь банка сейчас там был большой плакат с фотографией какой-то рыженькой девочки. Подпись под ним гласила: «Катя, 15 лет. Ходит по модным магазинам. Делает то, что нравится. Выдумывает. Не курит».