Парковая зона
Шрифт:
Дома она сунула мальца в теплую горнушку [1] русской печи, где обычно сушились валенки или другая обувь.
Таким образом, малец и прижился на этом свете.
У тети Маши была коза, и добрая женщина, перед тем как подоить ее, подсовывала под мохнатое брюхо животного малыша, и тот сноровисто хватал длинную, как морковь, сиську и, сладко чмокая, высасывал почти все ее содержимое. Наевшись, он отваливался от этого рога изобилия и мгновенно засыпал. Поэтому у тетки Маши особых проблем с новым жильцом не было –
И парень рос, и вырос.
Коля был тихий, улыбчивый и счастливый, как будто только что нашел денежку. Правда, не разговаривал, только понятливо кивал головой, кивал и улыбался.
Тетя Маша обихаживала и обстирывала его, как могла.
Коля в школу не ходил и работал по дому, управляясь с нехитрыми крестьянскими делами. Управившись, спокойно посиживал на дощатой завалинке, кивая головой и улыбаясь каждому встречному.
Из-за умственной отсталости в колхоз его не записывали, а тетя Маша, жалея парня, и не настаивала.
Так и жили они – с огорода да с небольшой санитарской зарплаты.
Все было бы хорошо, только спрямляя дорогу на Талвис, перед тети Машиным домом насыпали «грейдер», и дощатые «полуторки» со «Студобейкерами», крутя колесами, пылили мимо.
Ошалелый Коля тоже крутил головой туда-сюда, туда-сюда.
Шоферы частенько брали Колю в рейс и постепенно приучили его к вину и другим нехорошим делам.
Теперь он уже не сиживал под окнами, а ошивался возле районной чайной в ожидании веселой шоферни.
Многие помнят, что обычаи на дорогах в то время были много проще, ГАИ в районе не было, а милиция к шоферам не цеплялась, пользуясь их услугами – кому топку подвезти, кому на новостройку леса.
Потому, обедая в чайной, удалая шоферня перед дальней дорогой, не стесняясь, пропускала через себя стаканчик-другой, оставляя щепотку и Коле.
Как известно, курочка по зернышку клюет, и сыта бывает.
Коля имел совесть, и просто так руку не тянул – своё он отрабатывал.
Соберется, бывало, шоферня в чайной, подшучивает и подтрунивает над буфетчицей, а Коля тут как тут. Улыбается и кивает головой. Ему кричат: «Коля, покажи Ленина!»
Коля, смущенно зардевшись, медленно расстегивал ширинку, доставал свой возмужавший отросток, раскапюшонивал его и показывал по кругу – нате вам, вот он – Ленин!
Все честь по чести, Коле махонький стаканчик водки.
Коля степенно втягивал в себя содержимое, ставил стакан на стол и снова весело поглядывал на своих благодетелей, а те разойдутся, бывало, и сквозь хохот кричат: «Коля, покажи Карла Маркса!»
Коля опять развязывает на штанах тесемку, расстегивает ширинку, спускает холстину и показывает Карла Маркса во всей бородатой красе.
Мужики за животы хватаются, а Коле еще стаканчик.
Веселая жизнь!
До Сталина, правда, дело не доходило.
Стояло послевоенное
Как-то в Бондари нагрянуло высокое начальство из Талвиса, то ли для подведения итогов очередной успешной битвы за урожай, то ли совсем наоборот. Мало ли каких уполномоченных было в то время!
После работы «на износ» гостей повели обедать в районную чайную.
Тогда еще не догадывались ставить отдельные банкетные залы для приема пищи начальства, чтобы убогий вид общего помещения не портил их слабые желудки.
Ну, пришли гости в чайную, оглядели помещение снаружи и внутри.
Долго и одобрительно чмокали губами, рассматривая Советский Герб, сделанный местным умельцем Санькой-Художником – пьяницей, но талантливым человеком. Герб был сделан из настоящих пшеничных колосьев перевитых красным кумачом, охвативших в своих крепких объятьях голубой школьный глобус.
Этот рукотворный Герб стоял на специальной подставке над головой веселой, вечно поддатой буфетчицы Сони.
За гоготом и шумом, сидя спиной к дверям, очередная партия шоферов и не заметила высокое начальство, увлекшись Колиным представлением.
А в это время Коля как раз показывал Карла Маркса – лохматого и мужественного.
Партийные гости, услышав имя своего пророка и застрельщика борьбы классов, оглянувшись, увидали сгрудившихся мужиков и тоже заинтересовались: что там еще за Карл Маркс? Может картина или бюст какой?
Руководящая партийная дама из комиссии с поджатыми строго губами даже очки надела, чтобы получше разглядеть очередной экспонат коммунистического воспитания.
Увидев «Карла Маркса», она затопала ногами, истерически завизжала что-то нечленораздельное, но пугающее.
Торжественный обед был сорван.
Начальник бондарской милиции, прибывший совсем недавно из очередных тысячников для укрепления порядка и дисциплины, ласково так поманил Колю за собой, и Коля, смущенно улыбаясь и завязывая на ходу шнурки на обвислых портках, пошел за ним.
После этого Колю долго не видели.
Позже он появился снова, но уже тихий и опечаленный.
Коля как-то нехорошо стал подкашливать в кулак, сплевывая кровью и боязливо оглядываясь по сторонам.
Показывать Карла Маркса и Ленина Коля больше не хотел. Вскоре он тихо умер, так и не раскрыв, о чем же с ним беседовал большой начальник…
Над Колиной могилой плакала только одна старая тетя Маша, припав к сухим кулачкам подбородком.
Вот что пульсировало в мозгу Ивана Метелкина, когда его вел под руки в синих галифе представитель того закона, который сделал смиренного Колю холмиком на заросшем сельском кладбище.