Парламент дураков
Шрифт:
Я вспоминаю теперь одну историю, которая может оказаться вполне подходящей для такого случая. Как-то раз один достойный джентльмен повстречал на дороге здоровенного детину, просившего милостыню. Джентльмен начал его попрекать, говоря, что он, такой молодой и здоровый, должен не побираться, а работать или же поступить на службу, если бы только была у него приличная одежда.
«Истинно вы говорите, сэр, — отвечал ему нищий, — но не так-то легко такому бедняку, как я, купить себе хорошую одежду».
«Пойдем со мной, — предложил ему джентльмен, — я справлю тебе одежду, и ты поступишь ко мне на службу».
«Сэр, — ответил нищий, — в соседней деревне, что лежит не далее чем в восьми пенсах отсюда, у меня есть вполне приличный костюм, и, если вам будет угодно отвезти меня туда, я буду вам чрезвычайно признателен и отплачу доброй службой».
Джентльмен отвез нищего, куда тот ему указал, и очутились они в пивной. Детина попросил джентльмена спешиться и войти вместе с ним внутрь. Джентльмен уселся за стол, счастливый и довольный,
«Хозяйка, неси сюда мою рубашку».
И она принесла ему кружку темного эля, которую он выпил.
«А теперь, — продолжал он, — неси мне камзол».
И она принесла ему еще одну кружку эля. Он выпил и эту.
«Теперь — мои бриджи».
И он выпил следующую кружку.
«Неси мои чулки и башмаки».
И хозяйка принесла ему еще две кружки эля, которые он тоже выпил.
«Теперь — шляпу и плащ».
И она принесла ему три кружки эля. Выпив и этот эль, нищий сказал:
«Джентльмен, вот тот костюм, о котором я вам говорил, и теперь, когда он наконец со мной, я чувствую, что стал красивым и нарядным, не хуже самого короля».
Джентльмен улыбнулся, уплатил за выпитый эль и удалился.
Так и подобные тебе, какие бы выгоды ни сулила вам жизнь, вы ни за что на свете не откажетесь от пьянства. И будущее у тебя такое: ты истратишь все свои деньги и так глубоко влезешь в долги, что весь твой кредит по уши уйдет в землю, и, если только ты не откопаешь его живой наличностью, хозяйка пивной выставит тебя за дверь без всяких разговоров. Жена пожелает твоей смерти, друзья станут тебя стыдиться. Враги будут торжествовать. Трезвые люди будут избегать твоего общества, тело твое подвергнется болезням. В кошельке своем ты никогда не сможешь найти ни пенса, ни клочка одежды у себя на спине. Ни один человек не доверит тебе никакого серьезного или тайного дела. И в конце концов ты умрешь в грязной канаве или же в тюрьме. Если тебе нравится такое будущее, продолжай свою жизнь в том же духе, но если ты выберешь другой путь, то и судьба твоя изменится.
Пьяница, который начал мало-помалу приходить в себя, отступил назад, изрядно протрезвевший. А Насмешник тем временем вновь устремился к воротам.
— Кто там? — спросил Фидо.
— Сэр, — заговорил Насмешник, — не могу сказать в точности, но мне кажется, что он собирается сыграть нам какую-то веселую песню, потому что из кармана у него торчит множество свирелей. Вот он вытаскивает из коробочки кусочек трута и кремень и принимается за дело. Похоже, у него в горле горит огонь, потому что изо рта клубами вырывается дым. Надо бы плеснуть ему на бороду водой из таза, как бы не загорелась. Вот он берет в рот какую-то ужасную штуку, он задыхается, кашляет и бледнеет, и, видимо, во рту у него отвратительный вкус, потому что он постоянно плюется. Ну и тело у него, будто кувшин насажен на палку! Еще немного, и он рассыплется в прах прямо на нашем крыльце. Как он кашляет и вздыхает, сколько выпускает из себя дыма!
— Имей терпение, Насмешник, он еще только завтракает, пребывая на небесах или, точнее сказать, в преисподней. Думается мне, что и пять дымоходов не смогли бы произвести столько дыма, тумана и облаков, сколько вырывается у него изо рта и ноздрей. И лучше бы жить между двумя пивоварнями, нежели поблизости от его жилища. По мне, предпочтительней сунуть голову в отхожее место, чем отважиться войти в его покои. И лучше стоять на страже у горы нечистот, чем хотя бы с расстояния сорок футов уловить его дыхание. А для него самого, однако же, подобные неудобства — это вкус и цвет всей жизни, ими дорожит он больше, чем любовью самых лучших женщин. Проснувшись поутру, он дымом прочищает горло; плотно отобедав среди дня, он закусывает дымом на сладкое, дымом он полдничает, тот же дым для него — приятный горячий напиток на ночь. Ни прогулка, ни беседа не милы для него, если он не курит. Нет, скорее он расстанется со своими внутренностями, чем откажется от трубки. Заложит последнюю рубашку, чтобы только насладиться курением. Короче говоря, он сам разрушает свою силу, портит красоту, притупляет мозги, ослабляет память и убивает аппетит. Вот его точный портрет — портрет беспечного курильщика.
— Сэр, — обратился к нему Фидо, — наилучший совет, какой мне следует дать, это чтобы вы отвратились от курения табака. Однако же сия привычка столь сильно подчинила вас себе, что, боюсь, развязать этот узел мне окажется не по силам. Однако же позвольте сказать, что курение есть вдыхаемый яд, быстро сокращающий жизненные годы, обрывающий нить раньше срока, прежде чем она успеет до конца размотаться. Курение иссушает дыхание. Такие как вы тем не менее твердо уверены в обратном. Вы полагаете, что
[23]Нас тянет к запретному! (лат.)
Будущее ваше таково. Если вы не отступитесь вовремя от своего индейского зелья, то так сильно к нему пристраститесь, что, когда почувствуете его пагубные последствия и все несчастья, кои оно способно принести, когда поймете, как глупо вели себя, будет уже поздно и вы не сможете бросить свою привычку, хотя бы и имели к тому сильное желание. Вы умрете раньше положенного срока. Ваше тело, пристанище многих недугов, так прокоптится от дыма, что станет черным, как преисподняя, и будет так отвратительно пахнуть, что ваше дыхание будет нести отраву и для вашей жены, и для всех вокруг, кроме разве что вам подобных.
Курильщик отошел в сторону, а в дверь опять постучали.
— Кто там? — спросил Фидо.
— Не знаю, сэр, из какой страны он прибыл, какой он нации, даже какого пола. По лицу как будто мужчина, но, глядя на его прическу, можно сказать, что и женщина. Цирюльник, который его пользовал, должно быть, совсем уже ослеп, потому что волосы подстриг неровно: одна прядь свисает ниже остальных на добрую четверть ярда. Глядя с затылка, скажешь, будто бы он испанец, а камзол на нем французский. Штаны у него как два надувных шара, загнутых одним концом кверху. Глядите-ка, его плащ просто бесконечный! Такие носят, наверное, в парижских садах. Он, несомненно, еще молод годами, потому что туфли у него украшены розами, чтобы показать, сколь пылок и горяч его нрав. Но вид у него солидный и важный, и ступает он величаво.
— Этот чванливец был в свое время весьма буйным жеребчиком, который хорошо порезвился в домах честных людей. В детстве он был усладой для своего папаши и маменькиной душечкой. На потребу своего брюха он истратил столько, сколько и не снилось языческим богам чревоугодия, в глотку себе залил больше, чем выпила Клеопатра, стараясь поразить Марка Антония. Той груды золота, что навешана на его наряде, не увезти и ослу. Обычная еда ему не нужна, ему подавай что-нибудь изысканное. Наша привычная одежда ему не по нутру — предпочитает заморские моды. Простая семейная жизнь не может удовлетворить его желания. И днем и ночью он зорко осматривается в поисках какой-нибудь чужой женушки. Он весел и спокоен только в сомнительной компании, радуется лишь богопротивному делу и занятию. Он сочувствует шлюхам, он помогает виноторговцам, портных он делает джентльменами, если только не слишком много им задолжал. Короче говоря, он — покровитель распутства, мотовства и лени, поклонник гордыни и чревоугодия, крестный отец пьянства. Вот каков он — бесстыдный транжира.