Парламент
Шрифт:
Губернатор, оцепенев от услышанного, с ужасом смотрел на Хоттабыча.
Лимузин на высокой скорости проскочил мимо огромного щита с надписью: «Добро пожаловать в Марфино», затем запетлял по безлюдным улицам и через несколько минут подкатил к зданию районного управления внутренних дел. У входа стояли около десятка милиционеров, облаченных в каски и бронежилеты.
Егерь выбрался из машины и, с остервенением хлопнув дверцей, зашагал к входу. Милиционеры с лицами нахулиганивших мальчишек, почтительно расступились. Хоттабыч с трудом поспевал за губернатором. Они поднялись
— Что, мля, отличился, сукин сын! — не удосужившись поздороваться с находившимися в помещении людьми и нисколько не смущаясь их присутствия, губернатор сразу обрушился на полковника. — Ну, что голову-то опустил! Расскажи мне и спикеру, как ходил в атаку на безоружных людей! Похвались своими победами…
Полковник, побагровев, поднялся и, как послушный солдат вытянулся в струнку. Губернатор, наградив его презрительным взглядом, повернулся вдруг к Хоттабычу.
— А что Александр Серафимович, может представим нашего героя к награде? Выпишем ему на первый случай медаль «За отвагу»? Или сразу к ордену представим — «Боевого Красного Знамени»…
Хоттабыч, засунул руки в карманы и, ничего не ответив на саркастическую шутку губернатора, подошел к окну. Около лимузина уже образовалась небольшая толпа народа. Люди что-то с гневом кричали в адрес охранявших вход в здание милиционеров. С двух концов улицы к управлению мелкими группами подтягивались возбужденные жители Марфино. Спикер понял, что через полчаса на мостовой камню будет негде упасть и подумал, как бы стихийное собрание и на этот раз не обернулась новыми беспорядками.
Он хотел было уже предупредить об этом губернатора, но в последний момент увидел, как на крылечко поднимается Сердюков. «Черт побери, как он мог здесь оказаться, — подумал Хоттабыч, — Ведь ещё пять часов назад он разговаривали с депутатом в областной думе!»
По жестам Сердюкова Хоттабыч определил, что тот призывал собравшихся к спокойствию.
— Единственное, что я могу для тебя сделать, — спикер снова услышал за спиной голос немного успокоившегося губернатора, — так это принять заявление об уходе по собственному желанию.
Хоттабыч сделал несколько шагов и, приблизившись к Махине, негромко произнес:
— А я буду требовать санкции прокурора на ваш арест.
— За что, Александр Серафимович? — полковника теперь уже и не думал скрывать свой испуг.
Хоттабыч не успел ответить, неожиданно появившийся в кабинете Сердюков с порога заявил:
— За неквалифицированные действия, которые привели к жертвам и многочисленным травмам среди населения.
— На сколько меня информировали погиб только один демонстрант. — Вмешался в разговор губернатор.
— Я только что из клиники. Полчаса назад от потери крови скончался ещё один.
— Председатель профсоюза? Теляшин? — не скрывая волнения, спросил Хоттабыч.
— Федор Игнатьевич пока в реанимации. Еще полтора десятка человек доставлены в клинику с травмами различной степени тяжести. — Ответил Сердюков и грустно добавил, — С хорошим же настроением люди пойдут на избирательные участки.
Губернатор не спеша подошел к Махине и развел руками:
— Извини, полковник, вот теперь я не могу принять от тебя даже заявление об уходе по собственному желанию…
5
Пантов дотронулся пальцами до опухшего уха. Как ни орудовал кулаками и ногами Бобан, стараясь защитить своего патрона от рук демонстрантов, все-таки кто-то умудрился залепить ему увесистую оплеуху. Что-то слишком много за последнее время стало выпадать тумаков на долю депутата, обладающего правом на неприкосновенность. Сначала эта стервозная сучка, дочка спикера, отвесила ему пощечину, теперь поймал затрещину от не в меру разбушевавшегося избирателя. «Откуда ожидать третий удар? И какой силы он окажется?» — невесело подумал Пантов.
Бобан шустро домчал его из Марфино в областной центр, на обратной дороге завез в поликлинику, обслуживающую депутатский корпус, и вот теперь стоял перед ним, протягивая синюю лампу.
— Вам надо прогреть ухо, Михаил Петрович.
— Хочешь что-нибудь выпить, Боря? — не обращая внимание на требование телохранителя, спросил Пантов и заметил, как при упоминании имени «Боря» у парня от удивления вздернулись брови — Пантов никогда не называл его по имени.
Бобан молча пожал плечами, что означало: мне все равно. Как вам угодно.
Пантов все-таки принял из его рук лампу, но тут же швырнул её на диван. Прошел к бару и вынул бутылку шотландского скотча.
— Садись, — депутат кивнул телохранителю на кресло. — После такой заварухи не грех и усугубить.
Бобан покорно выполнил приказание. Пантов наполнил скотчем стаканы, поднял свой, как бы приглашая то же самое сделать и Бобана. Парень лениво протянул руку за выпивкой.
— Ну что ты, как не родной! Только киваешь и киваешь. Как будто все из-под палки делаешь! — обижаясь на немногословность Бобана, вздохнул Пантов.
— Я, Михаил Петрович, не мастак слова говорить. Этому меня не обучали.
— Обучали только кулаками махать?
— Не только кулаками.
— А чем еще? — уже с интересом, стараясь втянуть Бобана в разговор, спросил Пантов.
— Всем.
— А именно?
Бобан поставил стакан на ладонь и сделал вид, что всматривается в янтарную жидкость.
— Всем, — тихо повторил он ожидающему ответа патрону, — Палкой, куском стекла, нунчаками, ножом, автоматом. Все, что в данный момент находится в руках, может быть использовано.
— Ну что мы тянем кота за хвост! Давай-ка выпьем. — Пантов протянул руку и чокнулся со стаканом телохранителя.
Сделав пару глотков он поставил виски на стол.
— Насколько мне известно, ты побывал в Чечне?
— Было дело, — кивнул Бобан.
— Приходилось убивать? — спросил Пантов и по ничего не выражающим глазам парня догадался, что задал совершенно неуместный вопрос. — Давай-ка ещё по глоточку.
Он взял бутылку и до краев наполнил скотчем стакан Бобана.
— Поехали. До дна. — И когда телохранитель, не поморщившись осушил содержимое стакана, депутат снова вернулся к теме. — А сейчас, смог бы убить человека?