Парламентеры (сборник)
Шрифт:
Очередная наполненная рюмка выпала из рук Вени. Брызнула водка – на скатерть, на пол, на безработного Зорана Радманицу. Зоран с изумлением уставился в округлившиеся глаза Вени.
– Твою мать! – пробормотал Веня. – Пустыня, значит! Красная безжизненная пустыня! И при этом – один сдвиг и два всплеска в отраженном потоке!! И никаких шансов заслать к Марсу нормальную экспедицию!! С такой-то полуживой космонавтикой, когда один отдел не ведает, чем занимаются остальные!! Твою мать!!!
Веня с грохотом хватил по столу кулаком.
– Ты чего? – испуганно промямлил Зоран, на всякий случай придерживая графин
Но тот уже малость успокоился и сел.
– Да ничего, собственно. Просто я понял: у марсиан есть своя станция «Омега-двенадцать». Или как там по-ихнему, по-марсиански? И я даже не слишком удивлюсь, если с этой станции всех скоро к чертовой матери поувольняют. Дай только долететь до «Гелиотропа»…
Сентябрь 2002Джентльмены непрухи
– Пятьдесят процентов, – мрачно сказал Шарятьев.
Это были первые слова с момента, когда Фрея окривела и Шарятьев пошел визуально оценить степень работоспособности основных групп органов.
Маккензи оторвался от сшивателя, сдвинул с глаз линзы и вопросительно уставился на коллегу.
– В каком смысле пятьдесят?
– В прямом, – навигатор оставался мрачным, как набрякшая грозой туча. – Вся правая сторона отнялась.
– То-то я смотрю, данные пошли с утра какие-то левые, – легкомысленно выдал натужно бодрящийся Хомуха.
Провинившийся трассер пытался острить, пытался разрядить обстановку, но остальные почему-то веселиться не желали.
Капитан не замедлил окрыситься:
– А ты помолчи, остряк, блин! Кто две подряд вариативности проспал? Р-распылю, блин! Скормлю активатору!
Хомуха немедленно съежился, притих и чуть ли не носом уткнулся в мутноватую линзу обозревателя. В рабочей области кое-как виднелась половина ближайшей звезды – косматого желто-оранжевого солнца раза в четыре больше размерами, чем ожидалось, и жиденькая россыпь тусклых огоньков, наиболее ярких из далеких звезд.
– Кой черт нас сюда понес, – пробурчал Маккензи и надвинул на глаза линзы. Сшиватель в его руке хищно зашевелил хоботком на хромированном кончике.
Судя по решительному виду Маккензи, можно было с большой долей уверенности предположить, что органы, ответственные за ориентировку, бинж (иными словами – биоинженер) вылечит еще до полуночи. Однако ориентировка – только полдела. После второй вариативности Фрея окончательно окривела и впала в ступор. Половина систем вырубилась, другая половина принялась безбожно врать. Экипаж не сразу осознал, что к чему: полеты на Фрее и ее сородичах почти всегда проходили как по маслу, и людям в рейсах приходилось большею частью бездельничать. Да и в исследовательской фазе живой корабль многие функции трудолюбиво взваливал на себя – при условии, конечно, что его вовремя и досыта кормили.
На Фрее их было шестеро – капитан Гижу, навигатор Шарятьев, биоинженер Маккензи и рядовые трассеры – Ба, Хомуха и Мрничек, люди без определенной специализации, вроде матросов на древних парусниках. Поди туда, принеси то, подай это. Жри ром и не отсвечивай, когда не следует. Ну, и веди корабль по трассе, разумеется, в свою смену.
Фрея, ведомая поочередно всеми, включая Маккензи и Гижу, поначалу вела себя вполне адекватно, даже когда болван Хомуха проспал первую вариативность. Задели в ходовом режиме какую-то жиденькую туманность, оболочка тут же зафонила, но Фрея осталась спокойна, и капитан подумал было, что пронесло, но уже на следующей смене болван Хомуха проспал вторую вариативность. Результат не замедлил сказаться – бедный корабль, свято веривший в то, что его ведут по межзвездной пустоте, так и не успел толком вывалиться в нормальное пространство, еще в полуфазе погряз в какой-то нелепой металлической сетке, обнаружившейся в пределах звездной системы. Сетку он, конечно же, прорвал, но и из ходового режима тут же выпал. Да еще все линзы отчего-то погасли и оболочка зафонила так, что экипажу пришлось сожрать по целой упаковке антидота.
Антидот антидотом, от излучения они на первое время спаслись. Но Фрея-то, Фрея! Когда Маккензи оживил линзы левого борта – никто не поверил глазам. Такой картины снаружи быть попросту не могло! Нелепая звезда весьма далекой от сфероида формы, да к тому же видимая почему-то по краю каждой линзы и только наполовину. Вместо ожидаемой и легко просчитываемой по каталогу планетной системы – хрен с маслом, размазанный вокруг звезды даже не в плоскости эклиптики, а по полной сфере, и такой бедлам в эфире, как будто они угодили в центр планетарной стройки во время аврала.
Под хреном с маслом подразумевался некий мелкозернистый культурный слой, в равной степени могущий состоять и из каменных обломков, и из искусственных спутников, и из трупов сородичей Фреи. Во всяком случае, ни одного цельного объекта крупнее шестиместного космического корабля вокруг чертовой несферической полузвезды рецепторы Фреи перед кончиной не зарегистрировали. Исполинская металлическая сеть, растянутая на несколько миллионов километров, тоже подпадала под определение «хрень с маслом».
А по каталогу планетная система значилась как подобная Солнечной.
Вряд ли стоит объяснять, что это такое – застрять очень далеко от дома без возможности вернуться. Тут и самые добродетельные люди способны озвереть и потерять цивилизованное лицо.
Особенно когда виноват в катастрофе кто-то один.
– А ведь это полная задница, коллеги, – нервно барабаня по грибообразному столу пальцами, сообщил Мрничек. – Сдохнем мы тут, как пить дать сдохнем!
– Не каркай, – буркнул капитан в ответ.