Пародии
Шрифт:
Но был я — тьфу! — разочарован:
забило иголками рот!
И долго я думал:
«Чего он
нашел в ней, сугроб-идиот?!»
Источник: [1]
Слова на ветер...
И что-то с ветром нас роднит двоих...
Любителям друг друга и природы,
Как нам весной гулялось, молодым!
Мы
Ведь ветер нам обоим был родным.
Что по крови, по духу, по идее
Сродни мы ветру, может убедить
И ветреное наше поведенье,
Не надо за примером и ходить:
Когда тебя, тобою увлеченный,
Я встретил носом к носу на траве,
Ты оказалась ветреной девчонкой —
И без царя, но с ветром в голове!
Я вертопрах и сам! Чем мне гордиться! —
Такой же в голове моей сквозняк
И ветер. Но зато и заразиться
Ветрянкой не боюсь я — сам ветряк!
Да, ветряная мельница. Проверить
Несложно это: я слова мелю
Не просто, а — бросая их на ветер.
Зачем? А населенье веселю!
Источник: [1]
Снежные нежности
Я какой-то снежный...
В ответ из снега сердце я леплю.
Безгрешный облик снежной бабы...
По-моему, он глуп, двадцатый век:
не теми он сенсациями занят!
Вот я, к примеру, снежный человек,
а кто об этом говорит и знает?
В «Литературке» вспомнили хотя б,
не говорю об ордене-медали...
У нас в стране — засилье снежных баб!
Вы много снежных мужиков видали?
Когда из снега я себя слепил,
все органы свои, включая сердце,
я всех, считай, затмил и ослепил
(пусть Евтушенко на меня не сердится!).
Пусть скажут, что холодный я поэт,
что мой читатель от меня не тает,
зато от снежных баб отбоя нет.
— Единственный ты наш! — они рыдают.
И пристают ко мне! Из них одна
меня учить пыталась страсти нежной,
за что я проучил ее: она
невинною осталась и безгрешной!
Источник: [1]
Снотворческое
Я Пушкин, я Петрарка, Дант! —
пером бумаги лишь коснуться.
Но надо вовремя проснуться,
а этот не дан мне талант.
Хотя бы слепня подпустила мне в пах.
Пером, подобием сохи,
понапахал стихов я столько!
А
но мне во сне приходят. Только!
Проснешься — их простыл и след! —
едва рассудка не теряешь!
Во сне — от бога я поэт,
а наяву — от фонаря лишь.
Я в полночь Пушник, Блок к Дант,
а в полдень Ерхов лишь Евгений.
Где засыпает мой талант,
там просыпается мой гений.
Мне ночью тьфу — великим стать,
пером бумаги лишь коснуться,
но надо в этот миг проснуться,
а я здоров, признаюсь, спать.
...Ружьем, дубьем ли — разбудите
меня в полуночном часу!
А не поможет, подпустите
мне в пах пчелу или осу!
Источник: [1]
Сопьюсь с сознанием...
Пил без отвращения,
Но ни разу от водки не получил облегчения.
...Никак не уменьшаются очереди за закуской.
А я сопьюсь: я телу не слуга.
...Пойду по свету и воткну рога
В чужой вселенной, под чужим забором.
Я пил ее, горькую, без всякого отвращения,
Хотя иногда не выдерживал: «Горько!» — кричал.
И пусть от нее особого не получал облегчения,
Но ведь и утяжеления не получал!
А сколько стрезва чесал я в затылке,
Распутывая перипетии жизни своей
И чувствуя, что без перепития, то есть без бутылки,
Не смогу разобраться ни в себе, ни в ней.
Выяснилось: только под соответствующей нагрузкой
Способен проявить я сознательность и прыть,
Но если не уменьшатся очереди за закуской —
Объявлю голодовку: буду не закусывая пить!
Если же иссякнет в феврале ли, в марте
И когда-то полноводочная наша река,
Пошлю себя подальше — к зарубежной матери,
У которой моря шампанского и коньяка.
В морях этих купаясь — не сочтите вздором, —
Сопьюсь с сознаньем, что я телу не слуга,
И воткну под чуждым нам по духу забором
Их изобилием наставленные мне рога...
Источник: [1]
Сродни
Была порой не сталью, только воском...
...Я воскресшая в камне...
Смолой считалась — камнем становлюсь.
Барельеф гранитный мудреца.
Я не дотянусь до жестких губ.
Была я долго воском мягким, нежным —
Покорным и податливым всегда.
Мужчинам это нравилось, конечно,
А я чуть не сгорала со стыда.